— Пожалуйста, говори потише.
— Почему? Ты боишься, что девочки услышат, как ты ведешь себя со мной как дура?
Мое сердце колотится сильно и быстро. Желудок сжимается, а руки трясутся.
— Мы уже прибегли к обзывательствам. Мило.
— Ты не возражала против этого, когда мое лицо было у тебя между ног.
— Ладно, хватит. Отойди с дороги, пожалуйста. Я хочу уйти сейчас же.
— Черт, София, перестань.
Меня бесит то, как он это сказал, как будто я беспричинная заноза в заднице. Как будто я слишком остро реагирую. Как будто мое сердце не разрывается на части.
Понизив голос и отведя взгляд, я говорю: — Я могу выйти либо через эту дверь, либо через парадную, мимо твоих поклонниц, но я ухожу. Я больше не хочу здесь находиться.
— По крайней мере, позволь мне отвезти тебя домой.
— Я предпочитаю пройтись пешком, спасибо.
— Это чертовски несправедливо, ты знаешь об этом? Ты злишься без причины.
Я смотрю ему прямо в глаза.
— Жизнь несправедлива, Картер. Ты поймешь это, когда вырастешь.
Его губы приоткрываются. Он издает тихий звук недоверия. Затем качает головой и отводит взгляд. После недолгого молчания, стиснув зубы, он говорит: — Это было ниже твоего достоинства. Позвони мне, когда успокоишься и будешь готова обсудить это разумно.
Картер уходит, не сказав больше ни слова и не оглянувшись. Он заворачивает за угол и исчезает из виду. Я слышу, как он окликает девушек в фойе громким, счастливым голосом, хлопая в ладоши, как тренер группы поддержки.
Я беру свою сумку и выхожу за дверь, пока не сделала что-нибудь, что поставило бы меня в неловкое положение, например, не расплакалась.
21
КАРТЕР
Сегодня четверг, вторая половина дня. Я не разговаривал с Софией с тех пор, как она ушла в воскресенье утром. А также почти не спал и был практически бесполезен на работе.
Я сижу, ссутулившись, в кресле напротив доктора Сингер, с которой вижусь каждую неделю в это время. Только на этой неделе я почти ничего не говорю.
Я слишком занят, распиная себя.
— Вы сегодня какой-то тихий.
Голос доктора Сингер пробивает брешь в моем маленьком пузыре ненависти к себе. Я смотрю на нее, одетую в темно-синий брючный костюм, сидящую, скрестив ноги, с маленьким желтым блокнотом на коленях и ручкой, занесенной над ним. Ее седые волосы собраны в низкий тугой пучок. За толстыми стеклами очков в металлической оправе ее карие глаза кажутся по-совиному большими.
Хотя они совсем не похожи, она во многом напоминает мне мою мать.
— Я в трауре.
— Что случилось?
Я тяжело выдыхаю и тереблю оборванную нитку на штанине своих джинсов.
— Я убил свой единственный шанс на счастье.
Когда она не отвечает, я пожимаю плечами.
— Знаю. Я снова преувеличиваю. Но на этот раз это правда.
— Чем этот раз отличается от других?
— Тем, что я был близок к тому, чтобы получить все, что я когда-либо хотел, но я все испортил. — Я смеюсь тихо и горько. — Как и всегда.
— Я слышу много категоричных утверждений. Все. Всегда. Из-за таких формулировок сложно двигаться вперед. Негибкое мышление может загнать нас в тупик.
— Я не хочу двигаться вперед, — упрямо говорю я. — Я хочу повернуть гребаные часы вспять, к субботнему вечеру.
Она на мгновение замолкает. Я знаю, что она наблюдает за мной. Наблюдает за тем, как подпрыгивает мое колено. За тем, как я ерзаю на стуле. За тем, как я не могу перестать теребить нитку на своих джинсах. За тем, как страдание покидает меня, словно кровь, стекающая по перерезанному горлу подвешенной свиной туши.
Черт. Не уходи во тьму. Не возвращайся в преисподнюю.
— Вы хотите поговорить о том, что произошло?
Я осознаю, что грызу ноготь на большом пальце, и вытаскиваю палец изо рта.
— София.
— Девушка, которой вы были одержимы весь прошлый год?
Одна вещь, которую я действительно чертовски ненавижу в терапии, – это то, как психиатр может свести весь бурлящий хаос человеческих эмоций к одному нелестному разговору, произнесенному тоном холодной отстраненности, по сравнению с которым ваш внутренний пейзаж звучит как самое печальное, жалкое зрелище, когда-либо существовавшее в истории нашего вида.
И я плачу́ за это.
— Да. Она.
Держа ручку наготове, доктор Сингер молча ждет, пока я продолжу. У этой женщины терпение святой. Или серийного убийцы, выслеживающего свою следующую жертву.
— Я начал с ней встречаться. У нас было несколько свиданий.
— Как это случилось?
— Я случайно встретила ее в кафе. Как я и надеялся.
— Как вы и планировали, — поправляет она.
— Да. Как я и планировал. Впрочем, я сказал ей об этом.