Затем я услышал щелчок затвора «Глока».
Я не считал патроны, но не мог поверить, что Шон позволил пистолету разрядиться при таких обстоятельствах.
Я поднял голову, мои сцепленные пальцы мешали ему перезарядить оружие. Шон нажал на кнопку, чтобы выбросить магазин, и засунул «Глок» рукояткой вверх в клиновидный вырез на задней стороне согнутой ноги. Он выхватил запасной магазин из-за пояса и ладонью вставил его на место, затем высвободил пистолет и неловко щёлкнул затворной задержкой, чтобы дослать первый патрон в патронник.
Вся операция заняла, может быть, пару секунд, была выполнена левой рукой, гладко и без промахов, но он смотрел на меня так, будто я только что пытался его убить.
Как будто я хотел его смерти...
«Давай, вставай!» — скомандовал он, чуть не вывернув мне руку из сустава, пока рывком поднимал меня. Портфель болезненно болтался на короткой цепочке наручников, впиваясь мне в правое запястье. Я потянулся за ручку портфеля, но споткнулся, когда мы снова упали в переулок.
Раздающийся удар выстрела из длинноствольного оружия отскочил между кирпичными зданиями, и затем они двинулись на нас плотным и быстрым строем: полдюжины вооруженных мужчин, опытных профессионалов, мотивированных, уверенных в себе.
Это всегда была бы безвыходная ситуация.
Шон подошёл к стене, чтобы оставить левую руку свободной, и, повернувшись лицом к себе, оттолкнул меня локтем. Он стрелял во всё, что показывалось за краем потрескавшейся кирпичной кладки, теперь сосредоточенный, сдерживая эмоции.
И на этот раз он вытащил магазин до того, как выстрелил последний патрон, сохранив рабочие части «Глока» в рабочем состоянии. Он засунул пистолет за пояс, чтобы перезарядить его.
Я держался вплотную за ним — у меня не было другого выбора. Но я был слегка повернут лицом к задней части переулка и поэтому увидел, как дверь открылась наполовину, и оттуда появился мужчина с пистолетом в правой руке. Он был высоким, стройным, руки его были подняты для стрельбы, и он улыбался.
Я шумно втянул воздух. Шон услышал это и резко обернулся. На долю секунды он замешкался, затем попытался вставить магазин в рукоятку пистолета и неуклюже вытащил его.
Улыбка мужчины стала шире. Он выстрелил.
Не на Шона, а на меня.
Я почувствовал удар в грудь, справа, где, как он знал, пуля по диагонали пробьёт рёбра, лёгкие и сердце. Именно там, где, как он знал, она нанесёт наибольший урон.
Сволочь.
Я ахнула, но не могла отдышаться, и начала сползать по шершавой стене, поджав ноги. Шон прижался ко мне, словно пытаясь удержать меня от падения. Его лицо было в дюйме от моего. Я посмотрела в его глаза, тёмные, как траур, и не увидела в них ничего.
Это было больнее, чем укол.
Его левая рука была пуста. Она скользнула под полы моей рубашки. Я почувствовал, как его пальцы сомкнулись на моём SIG Sauer, который я носил за правым бедром, и высвободили его.
Он знал, что я держу пистолет наготове, с патроном в патроннике. Предохранителя не было.
Он выстрелил, как только оружие покинуло мой торс, четыре пули угодили прямо в центр тела улыбающегося мужчины.
Когда парень упал, я успел заметить, что он больше не улыбался.
OceanofPDF.com
Два
«Да ладно тебе, Чарли, это же было всего лишь упражнение, — сказал Паркер Армстронг. — Вся суть была в том, чтобы максимально усложнить задачу Шону, по-настоящему проверить его».
Я вспомнил свою фальшивую мини-истерику, нарочитое бездействие, которое так и тяготило меня поддерживать. Я посмотрел на кофейную чашку, зажатую в напряжённых пальцах. «Ну, это я сделал правильно».
Улыбка моего босса была сухой и сухой. «Держу пари. Но Шон сдал курс — набрал десять процентов».
Я помнил выстрелы, пролетевшие сквозь толпу. То, что они были точны, не имело значения. Сопутствующий ущерб не должен был фигурировать в нашей работе.
«Да, но раньше мы оба знали, что Шон легко входил бы в два процента лучших».
До.
Так мы называли почти смертельную пулю, которую получил Шон, и последовавшую за этим кому, которая заперла его почти на четыре месяца. Прежде чем он чуть не умер, он вернулся к нам изменившимся не только физически и психически, но и эмоционально.
До того, как та его часть, которую я знала, — та часть, которая действительно знала меня, — в каком-то смысле умерла .
«Прошло всего пять месяцев с тех пор, как он очнулся, и он всё ещё в форме, Чарли. Это впечатляет, по любым меркам».
Я сгорбился. «Ты его не видел, Паркер… как он на меня посмотрел…»
И как он этого не сделал.
Паркер наклонился вперёд на моём диване, уперевшись локтями в колени, и пронзил меня пристальным взглядом. «Нет смысла проходить курс «Стресс под огнём», если он не оправдывает своего названия. Твоя задача — довести его до ручки, найти слабые места». Его голос сочувственно смягчился. «Никто не уйдёт невредимым, Чарли, в этом-то и суть. Конечно, для вас обоих это никогда не будет лёгкой прогулкой, но я знал, что никто другой не будет донимать его сильнее.