Улыбка Дайера стала шире. «Ах, не стоит тешить моё самолюбие», — сказал он.
«Мы оба знаем, что это своего рода конкурс по размахиванию членами, если ты извинишь меня за выражение, Чарли».
Скрыв улыбку, я открыл заднюю дверь и пропустил нашего директора внутрь, следуя за ним. Шон сел за руль. Приглушённый шум кондиционера заглушал шум двигателя.
Мы проехали по территории аэропорта, искусственному полуострову, выдающемуся в озеро, и выехали мимо отреставрированного терминала в стиле ар-деко, влившись в транспортный поток.
Несмотря на самолёты T-45 «Тетерёвка» Корпуса морской пехоты США и элегантные современные самолёты, сам аэропорт всё ещё хранил атмосферу довоенных времён. Я почти ожидал увидеть сверкающие старые DC-3 «Дакоты» и гангстерские автомобили с подножками.
Возможно, дело в том, что в Новом Орлеане царила смешанная атмосфера между историей и современностью, как будто город не мог решить, от чего отказаться, а за что сохранить.
«„Размахивание членом“?» — спросил я. «Если будет много подобных случаев, я хочу надбавку за работу в опасных условиях».
Дайер снова рассмеялся, хлопнув рукой. «Ты понимаешь, о чём я — сплошное позирование и позерство», — сказал он. «В наши дни ты не считаешься большой шишкой, если за тобой повсюду не следуют полдюжины телохранителей, даже в туалете».
Я кивнул, сдерживая лёгкое раздражение. Я сбился со счёта, сколько раз меня нанимали как символ статуса или игрушку для руководства. Это всегда меня подбадривало. Пока праздные богачи выпендривались, я мог бы позаботиться о том, кто действительно в этом нуждался.
«Если бы я знал», — сухо сказал я, — «я бы взял с собой большую команду».
«Я предпочитаю качество количеству, — сказал Дайер. — И моя жена настояла, чтобы у меня была хоть какая-то защита, прежде чем отпустить меня одного».
Мы болтали по дороге. Миссис Дайер, как я узнал, осталась в Майами, чтобы быть рядом с их скорой внучкой. К тому времени, как Дайер закончила рассказывать мне всё, мы уже въезжали в отель. Шон подъехал к портику, и мы без драмы вышли из автобуса.
Багаж Дайера передали торопливому коридорному — студенту колледжа, которого мы достаточно хорошо проверили, чтобы знать, что он вот-вот провалит историю, и у которого была собака по кличке Блю.
Отель, расположенный в историческом Французском квартале, был шикарным по любым меркам. В номере Дайера был отдельный балкон с видом на Миссисипи. Мы уже освободили его и зарегистрировали до его приезда.
Когда мы проходили через вестибюль, я отдал ему ключ. Ему оставалось только пройти к лифтам и подняться наверх.
Если бы все было так просто.
«Эй, Блейк, сукин сын!» — раздался громкий голос. «Чёрт, как я рад тебя здесь видеть».
Мы развернулись, как единое целое. К нам шагал высокий, почти худой мужчина в кремовом костюме ручной работы, а рядом с ним шёл телохранитель-лайнбекер. Улыбка расплылась во всё лицо высокого мужчины, и он протянул руку для приветствия, но я всё же успел обойти Дайера, прежде чем кто-либо из них успел нас перехватить.
«Успокойся, Чарли, он не укусит», — пробормотал Дайер, проходя мимо меня. И громче, пожимая мужчине руку: «Том. Рад тебя видеть».
Но я определил новичка ещё до того, как Дайер назвал его имя. Том О’Дэй, миллиардер, сколотивший состояние на электронике. Судя по льстивым отзывам финансовой прессы, он, вероятно, был настоящим миллиардером. В условиях нестабильной экономики он, казалось, был непобедим. Стилизованный логотип его компании с драконом, безусловно, можно было увидеть практически повсюду.
Возможно, именно его богатство и власть привлекли худую, как модель, блондинку, которая следовала за ним через вестибюль. Она была почти одного роста с О’Дэй, в основном из-за ног, хотя для пущего эффекта у неё была внушительная грудь. На такой худой фигуре это выглядело непропорционально, словно сработала подушка безопасности.
Я вспомнил, что телохранителя звали Хобсон. Он был бывшим морским пехотинцем и прослужил с О’Дэем десять лет. Несомненно, именно эта фамильярность объясняла, почему О’Дэй не обратил на него внимания, а представил блондинку Дайеру просто как «Отем».
Я по привычке поймал взгляд Шона, ожидая увидеть циничный блеск. Вместо этого я увидел лишь проблеск расчётливого интереса.
Я отвел взгляд, ощущая некое пустое ощущение чуть ниже ребер.
Если раньше мы с Шоном были на одной волне, то теперь его поступки меня удивляли, а порой и разочаровывали. Кем бы он ни стал, я его больше не знала.
Я позволил себе окинуть взглядом вестибюль. О’Дэй говорил как человек, который много думал о том, что ему нужно сказать. Но, поскольку он был движущей силой этого сбора средств, я был готов отдать ему должное – пока.