— Ты чего от меня ждешь? — спрашивает вдруг Дудочник.
Десси, пораженная, замолкает.
— Ты чего ждешь? — повторяет маленький человечек. — Чтобы я тебе пообещал, что все в порядке будет? Или чтоб помог отсюда убраться? Так знаешь же прекрасно, что я не могу ни того, ни другого. Уйти ты сама не уйдешь — на кого Радку бросишь?
— Много ей от меня пользы! — ворчит Десси.
— Много или нет, не знаю, а деваться ей без тебя точно некуда. Ты думаешь, в Купель сейчас кого-нибудь пропустят, когда уже чужане на носу? А что до того, как перезимовать, — сам пока не знаю. Знаю только, что из жизни кусок не вырежешь, всю зиму, как медведь, не проспишь. А еще знаю, что лучше быть поденщиком на земле, чем царем над мертвецами. Так что живи, думай, на брюхе ползи, если придется. Деваться тебе некуда. Мы с тобой все повязаны — кто любовью, кто ненавистью, и захочешь уйти — не уйдешь. Живи. Как-нибудь да проживется. Что-нибудь да получится. Дорога у тебя одна — и вовсе не за Меч Шеламский. Поняла?
— Что с чужанами будем делать? — устало спрашивает Десси. — Они уже вот-вот назад покатятся.
Дудочник трет переносицу.
— Как говорил один узкоглазый человек, «не считай войск противника, идущих в атаку, но сделай так, чтобы у тебя было нечто, что невозможно атаковать». Что в нашем случае может означать…
Дослушать Десси не успевает.
Снизу, из подвала, доносится громкий отчаянный вопль.
Глава 18
В Королевстве говорили, что лошадью, женщиной и замком владеет тот, кто держит их за сердце. Ни лошади, ни женщины у Рейнхарда пока не было, но вот замок был, что бы по этому поводу ни думали кормилица с братцем.
А коль скоро замок был, нужно было срочно отыскать его сердце. Вот за этим Рейнхард и полез в подвал. Прочие этажи и башни он еще до отъезда в столицу облазил.
Поднял крышку люка на полу в кладовой, оттащил подальше, чтобы ее кто умный ненароком не задвинул, спустил вниз деревянную лестницу — она как раз у стены стояла — и полез. Сначала было сплошное мученье со свечкой — она, гадюка, все норовила на пальцы горячим воском капнуть, потом Рейнхард догадался ее наискось держать. Слез, глаза закрыл, приучил к темноте, потом открыл, свечу подальше отставил, вокруг поводил — осмотрелся. Галерея как галерея: широкая, свеча вниз — под ногами сухо, свеча вверх — свод тоже хороший, сухой, надежный, мышей летучих нет — хорошо. Осторожненько пошел вдоль стены, держа свечку впереди себя. Насчитал по стенам четыре двери: две с одной стороны, две — с другой. Шагов через тридцать коридор колено сделал, пошире стал, еще одну дверь на двух засовах да на двух замках миновал, а потом вверх пошел и вовсе кончился — у шестой двери, самой большой и тяжелой. Рейнхард в нее плечом ткнулся, она не шелохнулась, даже, видать, снаружи была закрыта.
Рейнхард хоть и не бывал здесь раньше, сразу догадался, где он — под самым пиршественным залом. А пятая дверь, та, что на замках и на запорах, не иначе как в винный погреб ведет. Ну, так нам туда и не надо вовсе. Гра-мерси, благородные рыцари, союзники и родичи, но вином нас не удивишь. А вот не найдется ли тут чего посущественнее? Сундука со старинным оружием, например (Его спрятали сюда, потому, что оно убило слишком многих и стало недоброго нрава)? Или пары скелетов в цепях (Солнце, сохрани!)! Или подземного хода (Подземный ход разумному хозяину замка о-оченъ даже не помешает)?