– Больно было? – И усмехнулся. – Если вашему другу нравится делать вам инъекции, то вам, Бенни, нравится, когда он это делает с вами. Что-то не осознанное, да? Но порой причиняющее беспокойство и… радость? Нет? У меня за эти дни сложилось впечатление, что вы очень привязаны другу к другу.
– Да. И что вам до этого? – спросил Бенни Фитцрой.
– Ну, мне всегда было любопытно, что мужчины… нет, какой-то конкретный мужчина готов сделать… на что он готов пойти, на какие жертвы ради дружбы. Ради другого мужчины, своего товарища.
– Вы такой любопытный человек, Вилли?
– Да. Но кроме шуток. На что вы готовы пойти ради своего друга? Чем пожертвовать?
– Ну, если бы мы с ним влюбились в одну леди, я бы, пожалуй… уступил бы ее ему. Самоустранился. И сплясал на его свадьбе. Такая жертва сгодится?
Вилли Сибрук тихо рассмеялся и кивнул.
Сергей Мещерский слышал этот разговор. Он вышел из палатки. И подошел к патефону, начал вертеть ручку. Puttin on the Ritz. Это даже забавно… Бенни, оказывается, готов на жертвы ради него.
И в этот момент они услышали громкие крики со стороны навесов, где спали рабочие.
Шум. Голоса. Дикая тревога. Ужас.
Бенни Фитцрой вскочил на ноги, достал из кобуры свой «уэбли-скотт». Сергей Мещерский, как всегда, растерялся – снова лесные туземцы, которых они в прошлый раз даже не видели? Но сейчас не звучало никаких тамтамов.
Черный густой лес окружал их со всех сторон, и лишь пламя костров сдерживало тьму…
Они пошли на крик. Бенни с обнаженным торсом шел впереди – спокойно, со всем своим хладнокровием. Мещерский и Сибрук держались за ним – не надо, чтобы рабочие поняли, что и они тоже встревожены.
В свете костра и зажженных факелов они увидели, на что именно указывают рабочие. Это было дерево – совсем рядом с навесами. Комбретовое дерево. На одном из его нижних суков что-то висело. Словно игрушка на рождественской елке в дни детства Мещерского в России.
Но это была не игрушка.
В свете факелов Мещерский с содроганием увидел, что это нечто красное и белое… кость… ошметки плоти и… кровь…
Это была нижняя челюсть человека, выдранная из черепа и лишенная зубов.
Они ошарашенно смотрели на комбретовое дерево.
– Совсем свежий. – Бенни отнял у одного из рабочих палку, которой тот вооружился, и поддел страшную находку, сбросил ее на землю.
Рабочие в панике отпрянули назад.
– Этого не было, когда они ужинали. Это появилось только что. – Бенни внимательно оглядывал дерево и другие деревья и лес позади навесов. – Кто-то тайком пробрался в лагерь не далее как полчаса назад. Залез на дерево и повесил это на сук. Наши лесные невидимки? Вы что-то видели? – спросил он рабочих.
Те мотали головами, пятились, жались поближе к костру.
– Вас предупреждают, – сказал Вилли Сибрук.
– Кто? – спросил Мещерский.
– Они. Лес. Пока вас только предупреждают, чтобы вы не заходили дальше. А лучше бы совсем ушли отсюда. Будут и другие предупреждения.
– Похороните это, – приказал Бенни Фитцрой рабочим, указывая на вырванную человеческую челюсть, лишенную кожи и зубов и словно обглоданную.
Но никто из рабочих не хотел касаться жутких костей.
– Я сказал взять лопату и похоронить! – заорал Бенни и выстрелил из своего револьвера в воздух. – Ну! Остолбенели, что ли! Взять лопату! Похоронить!
Двое рабочих побежали за лопатами. Похороны состоялись за пределами лагеря на опушке. Они присутствовали все, словно неизвестный покойник (а человек, у которого вырвали челюсть, уж точно не жилец) был им всем близок и дорог. Пока рабочие копали ямку, Бенни стоял со своим револьвером на страже, озирая черные глухие молчаливые джунгли – ни криков ночных птиц, ни песен древесных лягушек, ничего.
Тишина.
Тьма.
Эта непроглядная тьма снилась Сергею Мещерскому той ночью. Крутилась, крутилась, крутилась черная пластинка под иглой патефона. И они все на ней, словно игрушечные фигурки, вырезанные из костей. Он проснулся в палатке от шума. Постель Бенни снова была пуста – тот даже и не ложился. Дежурил всю ночь по лагерю.
Спозаранку у административной палатки выстроилась длинная очередь рабочих, пожелавших немедленно получить расчет и свалить с лесозаготовок. Бенни Фитцрой стоял и мрачно созерцал эту новую напасть.
– Они уходят, да? – спросил Мещерский. – Они бегут. Сначала болезни, а теперь эта штука ужасная.
– Наймем других. – Бенни закусил губу. – В Африке всегда так, детка. Не надо этому поддаваться. Этот наш пришелец… этот Сибрук, он вдруг тоже засобирался. Уходит вместе с рабочими. Он сказал мне… короче, у него мозги набекрень, детка. Не слушай его особо. Он ждал, когда ты проснешься. Хочет и с тобой попрощаться.