Блондин вскинул брови. Только сейчас Тарвит как следует рассмотрел парня: лет двадцать пять, чуть вздернутый нос, широкие скулы, четко очерченные губы и кристально-синие глаза. Волосы светло-русые. Красавчик, одним словом. Наверняка девушки на него гроздьями вешаются.
— Я просто шел, потом решил искупаться в ручье, они напали, — ответил он и с подозрением вперился в Тарвита.
— Куда шел? К поселку? — спросил Тарвит и прикусил язык, пораженный догадкой: это избранный, которого ищут сумеречные. Уж очень он уверенно себя ведет при таком низком уровне.
— Шел далеко, — ответил он, повертел головой, осматриваясь, и зашагал к зарослям рогоза, надел рубаху, медную кирасу, наручи, на голени — сперва кольчужные носки, потом накладки с шипами.
— Ты давно здесь? — продолжил допрос Тарвит, пытаясь найти подтверждения своим догадкам. — Крутое у тебя обмундирование. Откуда?
— Третьи сутки тут, — ответил Шимон. — Одежду снял с трупа, у него же забрал мешок с зельями. Мне надо пробраться к замку, я чувствую. Потому что все это, — он раскинул руки, словно хотел объять мир, — неправильно.
— Сумеречные тебя ищут, — проговорил Тарвит и замер, ожидая реакции Шимона, а она могла быть какой угодно.
Глава 8. Панацея
Медицинский центр «Панацея» отхватил добрый кусок парка имени Артема Боровика. Вклинился раковой опухолью в газоны и цветники, поглотил детские площадки и велосипедные дорожки, отгородился от района железобетонным забором, лишенным маломальского декора.
Высокие кованые ворота выходили на автомобильное кольцо Братиславской улицы. В заборе рядом с воротами была обшитая сталью, похожая на люк броненосца, дверь. Иногда дверь приоткрывалась, и наружу выбирался охранник в бронежилете поверх камуфляжного комбинезона. Ох, ну и жарко ему, наверное!
Положив руку на автомат АК-12, висящий на ремне, охранник курил, глядя на непрерывный поток автомобилей. Потом он швырял окурок и возвращался на пост; бронированная дверь становилась на место, возвращая монолитность рубежам элитного медицинского центра.
Наган наблюдал за воротами с безопасного расстояния: с парковки, треугольной формой напоминающей область бикини. На приборной панели — видеокамера с таким зумом, что можно было, наверное, увидеть полярные шапки Марса, на ладони Нагана лежал мобильник, на экран которого транслировалась «картинка».
Вот дверь снова приоткрылась, и на улицу вышла группа людей. Трое мужчин и одна женщина. На всех были зеленые рубашки с символом медцентра — кадуцеем на плечах. Следом за четверкой выбрался и охранник, сказал им в спины что-то напутственное. Вышедшие рассмеялись, мужчина повернулся и ответил вооруженному громиле, легкомысленно махнув рукой.
Охранник хохотнул. Четверка направилась через дорогу.
На другой стороне они зашагали к метро «Братиславская». Наган подождал, пока они пройдут мимо парковки, затем вышел из машины и двинулся следом.
Четверка свернула во двор ближайшей многоэтажки, нырнула в кафе, расположенное в цокольном этаже. Наган сбежал по ступеням за ними.
Троица уселась за столик под искусственной пальмой, они были единственными посетителями. Мужчина изучал меню и выслушивал пожелания коллег.
— Мне колы, — подняла руку женщина. — Не могу не запивая.
— Четыре по двести, — объявил мужчина, смолк, пока юная брюнетка разливала водку по рюмкам. — Колу, кофе…
Все обернулись к дверям. Наган прочитал в глазах сотрудников «Панацеи» стыдливый испуг. Нет, эти четверо точно не врачи: в их взглядах нет уверенности и цинизма, присущего докторам. Наган решил, что застукал за несанкционированной пьянкой младших медработников или подсобных рабочих. Он сделал вид, будто не замечает их, уселся за дальний столик у оконца.
— Что еще? — без излишней любезности поинтересовалась продавщица-барменша, расставляющая рюмки напротив посетителей. Закончив, подошла к Нагану.
— А кофе сделаете? — спросил он.
— Сделаю, конечно.
Наган встал и приблизился к витрине с пирожными. Ему приглянулся торт-наполеон.
— Не-не, — качнула головой брюнетка, — попробуйте лучше вот тот рулет со сгущенкой, он — сегодняшний.
— Спасибо, — прогудел Наган, принимая тарелку с куском рулета и поглядывая на сотрудников «Панацеи».
Самый высок и дородный мужчина поднялся и провозгласил:
— Ну, за твою холостяцкую жизнь, Светлана! Баба ты видная, на дороге валяться не останешься! Мужик твой бывший — козел, так что, дорогая, туда ему и дорога. А тебе — счастья!