— Валим отсюда, — посоветовал Тарасов. — Радиация наносит мне урон и жрет бодрость. Мне вообще хорошо бы часок поспать, чтоб ее восстановить.
Он сам нашел более-менее безопасное место, улегся и вырубился, а Наган, позевывая, остался его охранять. Разбудил он Тарасова, когда посчитал нужным.
— Бодрость 58, — отчитался он. — Нормально.
Путь преградил длинный безлесный холм, который было не обойти. Сперва Наган думал, что там был пожар, но, когда подошли ближе, выяснилось, что серо-черные хлопья — не пепел, а погибший мох.
Ступив на мертвую землю, Наган зажмурился. Казалось, что он сам вспыхнет и рассыплется пеплом. Мох со звонким хрустом развалился под подошвой.
Ничего не произошло.
Шли осторожно, но из-за хрусткого мха шаги звучали оглушающе громко. Тарасов поначалу втягивал голову в плечи, потом привык. Наган зашагал быстрее, а с холма и вовсе спустился бегом. Ему чудилось, что сама смерть крадется по пятам, а на открытом пространстве холма он особенно уязвим.
В сосняке Наган ощутил себя спокойнее. Привалившись к стволу, он вытер пот. Тарасов кивнул на сокола, зависшего вдалеке — возможного вражеского шпиона.
— Нам теперь нельзя обороняться и шуметь, — напомнил Наган. — Иначе враги услышат. Где, говоришь, начинаются минные поля?
— За лесом, — шепнул Тарасов и приложил палец к губам. — Замри.
Наган остолбенел с запрокинутой головой. Поначалу он принял едва различимое потрескивание за шелест травы, но теперь узнал в нем рокот мотора. Механический патруль!
Рокот приближался. Трещали кусты, ломались ветви, что-то скрипело, как несмазанные шестеренки, клокотало и лязгало. Метрах в пятидесяти из лесу с грохотом выехало стальное гусеничное чудовище, порождение свихнувшегося конструктора: впереди — массивный отвал с зубчатой кромкой, как у бульдозера, сам механизм состоял из множества сегментов, наподобие брюшка насекомого, благодаря чему монстр мог изгибать металлическое тело, покрытое струпьями ржавчины.
На квадратном сегменте в середине тела — башня с вращающимся скрипучим локатором. По размерам чудище превосходило танк раз в пять.
Лязгал неисправный фрагмент правой гусеницы. Чудище выглядело измученным, больным и оттого особенно злобным.
Лязгая и рокоча, монстр поехал прочь. По спине Нагана скатилась капля пота. Он не решался двигаться, пока робот не исчез из вида.
— Надо торопиться, — шепнул Тарасов и посмотрел на Нагана долгим взглядом. — Тарвит говорит, что мутанты развалили стену завода, наши засели в пирамиде, сколько продержатся, неизвестно.
Как ни торопились, быстро идти не получалось: на пути попадались бурлящие болотца, заполненные зеленоватой жижей. Лопающиеся пузыри источали такой остро-кислый запах, что наворачивались слезы. Через каждые сто метров пили зелья, выводящие радиацию, и запивали водкой.
То здесь, то там попадались ржавые останки каких-то механизмов, прохудившиеся металлические контейнеры, недостроенные бетонные опоры, оплетенные колючей проволокой. Трудно поверить, что в десятке километров отсюда — магия и средневековье.
Каждый раз перед очередным марш-броском Наган смотрел в небо. К счастью, вражеских шпионов не наблюдалось. Пока везло: день выдался по-летнему жаркий, и инфракрасные датчики патрульных машин не фиксировали человеческое тепло.
— Уже скоро, — проговорил Тарасов. — Тарвит передает, что плохи дела…
Наган глянул на небо и остолбенел:
— Сокол!
Благо, что шли под зарослями засохшего кустарника. Сокол описал круг, завис, часто-пречасто махая крыльями, будто собрался пикировать на мышь.
Наган в очередной раз подумал, что хана. Последние дни его жизни — это бесконечно-черное «хана» с серыми вкраплениями надежды. И ведь даже если все получится, «хана» никуда не денется, он ведь умер.
Беспилотник улетел, но Наган не решался двигаться: наверняка проклятая птица вот-вот вернется.
Не вернулась.
Значит, или удалось снова ее обмануть, или Краско делает вид, что обманут. Они с Тарасовым таких интриг наплели, что до сих пор голова кругом, стоит о них задуматься.
— Подожди-ка, — проговорил Тарасов. — Мы почти пришли, надо призвать самоходку.
— Половина пути пройдена, — вздохнул Наган и сел рядом.
— Да, самая страшная. Пиши повезло.
Тарасов достал из кармана стеклянный шар и раздавил его, объяснив:
— Такой вот ритуал. Теперь ждем самоходку.
Наган не согласился с высказыванием насчет самой сложной части пути. Для него это выиграть битву с собой, когда он встретится с Краско. Интуиция подсказывала, что встретится обязательно.