- Я. хочу. быть. равным.
21
- К вам пришли, - Лида встретила Марка у лифта.
- Кто?
- Лена, подруга ваша. Спрашивает, не получили ли вы от нее подарка? Она вас ждет.
Марк быстрым, размашистым шагом, впечатывая каблуки домашних туфель в паркетный лак, влетел в кабинет, подошел к окну и прижал лоб к холодному стеклу. С другой стороны, с улицы, к лицу писателя ласково прильнуло темное, в нервных прожилках дождя и ветра, небо.
В комнату вбежала Лена, и, скрестив на груди руки, встала в дверном проеме.
- Так это была ты... Это ты все придумала... Записка эта... И зачем? - прохрипел Марк и стукнул раскрытой ладонью по подоконнику.
- Я хотела тебе помочь.
- Интересно, как? - он обернулся.
Штейн был бледен и очень худ. Редкие волосы спутались, кожа на лице потемнела, высохла и местами обветрилась. На нем висели желтая футболка с растянутым воротом, криво и, вероятно, впопыхах застегнутая синяя рубашка и старые грязные джинсы.
- Ты плохо выглядишь, - отметила Лена.
- Стараюсь, - усмехнулся Марк и снова отвернулся.
Лена осмотрела кабинет. Казалось, что здесь давно не убирали: пол был усеян крошечными белым и серыми перьями, будто кто-то растрепал подушку, на письменном столе в полном одиночестве возвышалась Ундервуд, а рядом с ней, справа, на стопке одинаковых новеньких книг в твердых глянцевых переплетах, стояла совершенно чистая, но пыльная пепельница.
- Ты бросил курить! - радостно воскликнула Лена, и Марк обернулся. - И молчал.
- Не до этого, - подмигнул ей писатель. - Коньяку хочешь?
Лена помотала головой и присела на диван.
- А ведь я тебе звонил, - процедил Марк сквозь зубы.
- Да ты тогда... Я тогда. У меня телефон украли. Марк, - она посмотрела ему в глаза и опять затараторила, - что не так? Что случилось? Ты хоть объясни, в чем я провинилась-то?
- Я ведь его нашел, Ленусь.
- Кого?
- Старика этого, антиквара. Я ведь решил: куплю у него еще пачку бумаги, закончу эту чертову книгу, и никаких больше заказов. Думал, что это все она, чудесница, - Марк махнул рукой в сторону письменного стола. - Я ведь знаешь, как жил все это время?
Лена снова помотала головой.
- Так ведь и я не знаю! Вот в чем загвоздка, - писатель наклонился к полу за бутылкой с темной жидкостью. - Я парил, Ленусь. Я сердцем жил. Вдохновееением, - произнес он нараспев последнее слово и полез в стол за стаканом.
- Марк, - заелозила на диване Лена, - давай еще раз и попроще.
Штейн загремел ящиками.
- Ты серьезно решил, что машинка эта, - девушка ткнула пальцем в Ундервуд, - волшебная. Так что ли?
- Ну да, - пробурчал Марк.
- И полетел в Валенсию.
- Да.
- Там ты нашел магазин, где я ее купила, и о чем-то поговорил с лавочником...
- Не о чем-то, Ленусь, - Марк достал стакан и звонко хлопнул ящиком стола, - а о себе.
Лена откинулась на спинку дивана и закатила глаза. «Опять пьет, - думала она про себя, - алкоголик чертов. Что бы я еще раз ему сюрприз сделала? Да упаси господи!»
- Я дурак, Ленусь. Я вел себя как кретин! Я ведь ему что сказал?
- Что? - резко выдохнула Лена.
- Все сказал, как есть: и что деньги взял за книгу, которую должен написать, и что потратил их все до копеечки, и что рукопись не готова! И что мне жить три дня, если я ее не отдам, и что всему виной его машинка. Вон, глянь, - Марк махнул головой в сторону окна.
Лена привстала с дивана. У подоконника в два или три ряда одна на другой лежали вскрытые пачки бумаги.
- Ничего себе, - присвистнула девушка, - это ж целое состояние!
- Ундервуд ничего не хотела. Лист заправлю, сажусь писать, а не идет. Я за другой пачкой бегу. Так и с ней не получается! - Марк грохнул стаканом о письменный стол, и каретка машинки тонко звякнула.
Лена изредка поглядывала в сторону двери и подпрыгивала на диване: ей хотелось поскорее уйти и больше не слушать пьяные бредни о волшебных пишущих машинках, но Марк, как на зло, встал напротив и пристально посмотрел ей в глаза.
- Я был в отчаянии, - он сжал горлышко бутылки, - решил, что ей нужна только та марка бумаги. Но старик этот...
Лена опять закатила глаза. «Да сколько можно!» - читалось по всей ее фигуре.
- Аугусто... Он подошел ко мне близко-близко, и я даже почувствовал, как от него пахнет старостью, и пылью, и картоном что ли... Он же такой древний, Ленусь...
- Марк, - девушка поднялась с дивана.
- Погоди, - писатель сжал ей плечо, и она вскрикнула, - дослушай.
Лена замерла.
- Он подошел. Вот так, - Марк растопырил тощие серые пальцы, - положил свою дряхлую ладонь мне на грудь и сказал: «Все тут!»
«Не вот там, - Марк ткнул указательным пальцем Лене в лоб, и она пошатнулась, - а тут», - он прижал руку к своему сердцу. И нет никаких волшебных пишущих машинок, и бумаги сказочной нет, и счастливых талисманов не бывает! Все это так: выдумки, пыль, труха. Если нет ничего внутри, вот здесь, где сейчас шумно и часто-часто бьется, ни одной книги не получится...