Марк лежал на скрипучей кровати, затянутой полинялым шерстяным одеялом в широкую полоску, и мусолил сигарету: курить в комнате Лена ему не разрешала, а выйти на лестничную клетку было лень.
- Хочется чего-то необычного, но запоминающегося, - болтал он голой ногой, - вот чтобы сразу в сердце, как стрела Купидона.
- Тогда Амур? И никаких фамилий!
- Звучит, конечно, замечательно, но не то! Все не то.
Возможно, он выбрал бы и отличное имя Август, и приятное слуху Владислав, но не успел. Лена резво спрыгнула с подоконника и протянула ему журнал, в котором одно из раскрученных редакторских бюро приглашало на работу начинающих писателей, а чуть ниже некая «Мастерская слова» предлагала свои услуги.
«Мы работаем исключительно для состоятельных людей, - говорило объявление в ярких золотых завитушках, - с целью написания и издания собственной книги на заказ или книги для близкого человека, друга, а может быть, домашнего питомца».
- Это же ни в какие ворота! - вскочил Марк. - Они не имеют права! Чтобы я когда-нибудь написал книгу для мопса зажравшегося мудака?
Через неделю начинающий писатель по фамилии Штейн подрагивающим пальцем с обгрызенным ногтем жал на холодную кнопку домофона под бронзовой табличкой «Мастерская слова».
12
- Позвольте ваше портфолио, - протянула тонкую ручку молоденькая девочка.
- Простите, что? - не расслышал Марк.
- Ну что вы там принесли?
- Это мои тексты, - он подошел к ее столу и раскрыл темную кожаную папку с рукописями. - Здесь последние рассказы и одна повесть. Замечательная, знаете ли, вещица. В ней одна барышня...
- Спасибо, вам позвонят, - девушка часто-часто захлопала ресницами и осторожно вытащила бумаги у него из рук.
- И это все?
- Ага.
Марк вышел на улицу и жирно сплюнул, поднял воротник пальто, скрестил на груди руки и побрел в сторону общежития. Денег оставалось ровно на два дня.
Позвонили тем же вечером. Попросили принести еще что-нибудь из написанного и явиться к одиннадцати утра.
В назначенное время, даже двумя минутами ранее, Марк стоял у бронзовой таблички и выкуривал пятую за утро сигарету. А ровно в одиннадцать нажал на бугорок звонка.
Все та же девочка с прозрачными голубыми глазами и невнятным взглядом распахнула тяжелую дубовую дверь и тонко, так что Марк вздрогнул, вскрикнула: «Владимир Федорович, к вам пришли!»
- Я его немножечко боюсь, - посмотрела она на свои красные туфли, - а вы идите, идите.
В кабинете, куда его пригласили, было солнечно. По стенам разбегались ажурные тени от горшечных растений и длинными серыми мысами цеплялись за какие-то старые афиши, постеры и грамоты в блестящих тонких рамочках. Марк широко улыбнулся: ему давно не встречались такие теплые, располагающие к неспешной беседе помещения.
За широким письменным столом спиной к окну сидел мужчина лет сорока пяти, плотный, гладко выбритый, в хорошем сером костюме.
- Прошу, - указал он на стул напротив. - Кофе? Или коньяка? Пару капель. С утра очень бодрит.
- Спасибо, - Марк присел и положил себе на колени папку с рукописью, - я не пью.
- Правда что ли? - нахмурился Владимир Федорович. - Значит, денег нет.
- Не очень вас понимаю.
- Денег, говорю, у тебя нет на хорошую выпивку. Вот и не пьешь. Но это ничего, исправим. Машка! - выкрикнул он неожиданно, и в кабинет заглянула девушка с голубыми глазами. - Два кофе нам сделай!
Владимир Федорович вышел из-за стола, встал рядом, опершись одной рукой на горку разноцветных бумажных папочек с лентами, и пристально посмотрел Марку в глаза.
- Значит, ты писатель, - ухмыльнулся, - и давно?
- Давно, - кивнул Марк.
- Издавался?
- Пока нет.
- Отлично! Покажи, - протянул пухлую руку.
Марк осторожно вложил в нее почти двести машинописных листов, посаженных на белую пластиковую пружину.
- Потом посмотрю, - Владимир Федорович бросил рукопись на стол. - Давай сразу к делу. Работать будешь на меня. И есть всего два условия.
Марк удивленно приподнял бровь.
- До конца дослушай, - заметил движение Владимир Федорович, - выскажешься еще. Условие первое: не нарушать сроков. Терпеть этого не могу еще со школы. И второе: пока работаешь на меня, тебя самого нет. Это все.
- Вы меня, конечно, простите, - Марк посмотрел ему на переносицу, - но я ничего не понял.
- Да, вот еще что, - Владимир Федорович отошел от стола и широко распахнул дверь, - Машка! Ну сколько можно! Два кофе попросил. Где? Вот тупая, - он опять повернулся к Марку.
Через несколько секунд на столе стоял поднос с двумя крошечными белыми чашками, от которых исходил густой кофейный аромат. Минутой позже Владимир Федорович вытащил из стола сверкающие пузатые бокалы и темную бутылку с неизвестной Марку этикеткой.