Шанс был упущен.
Но на полпути к гавани Славка «вспомнил», что оставил возле погребов свой кушак и бегом бросился назад.
Дядёк что-то кричал ему вслед, но всё это было неважно. Важно было успеть, и Славка успел. Водитель как раз заводил машину, а охраны поблизости не было.
За рулём фургона сидел Толик Полноги, прозванный так за хромоту. Добродушный, невысокий, плотный парень, который, в отличие от многих других «синих», никогда не вёл себя высокомерно с «белыми» работниками.
При виде Славки круглое розовощёкое лицо водителя удивлённо вытянулось.
— Садко! — воскликнул он. — Ты живой что ли?! А нам сказали — помер!
«Узнал! — сердце Славки радостно трепетало. — Узнал!»
Он схватил специально оставленный кушак и, ни слова не говоря и даже не глядя на Толика, кинулся обратно. Но не успел пробежать и десятка метров, как что-то стремительное, тёмное и тяжёлое сбило его с ног, придавило к земле.
— Всё, сука, допрыгался! — перекошенное лицо Якута нависло над Славкой. — Тебя предупреждали, теперь не жалуйся!
Коротким сильным ударом он врезал Славке в живот и тут же резво, как кошка, подскочил и развернулся в сторону водителя.
— Что он тебе сказал?!
— Ничего! — Толик пятился к машине, выставив перед собой руки. — Выскочил, сцапал поясок и обратно драпанул.
— Вы знакомы?! — напирал Тарагай. — Отвечай! Знаешь его?!
— Работали вместе, — Толик часто-часто моргал круглыми от испуга глазами. — Раньше… У жар Бандурина. Он грузчиком наёмным у нас батрачил.
— А ну! Башку не поднимай! — Якут наступил ногой на Славкину голову, вдавливая того лицом в траву. — А ты!.. — он повернулся к водителю. — Уверен, что это именно тот, о ком ты говоришь?!
— Да он это! Он! Садко! Он поёт, знаете как! Заслушаешься! Его у нас многие знают. Он это!
— Поёт, говоришь?
— Да! Вы его, вон, попросите. Очень хорошо поёт!
— Попросим, — Якут убрал ногу со Славкиного затылка. — Он у нас попоёт! Иди-ка сюда, водила!
Толик с явной опаской подошёл ближе.
— Ты ему сбежать хотел помочь, так ведь? — Якут звонко ударил кулаком в открытую ладонь.
— Да вы что?!
— Не мямли! Быстро отвечай! О чём вы сговорились?!
— Да я ж сказал уже! — заглушая свой страх, Толян тоже перешёл на крик. — Мы и словом не обмолвились! Он прибежал. Схватил пояс и всё!
— И всё? — Якут присел и задрал штанину на Славкиной ноге. — А это ты видел?!
Толян с ужасом уставился на широкий грубый браслет.
— Острожнику хотел помочь?!
— Да я не знал!!! — во всё горло заорал Толян. — Не знал я!!! И помогать я ему не собирался! Я только поздоровался!
— Не трынди! Сговорились на побег с дружком своим! Да?!
— Никакой он мне не дружок! Не знаю я его! Видел пару раз на бандуринских складах. Так там таких прорва! И не вешай на меня статью!
— Чи-иво?! — Якут ринулся на водителя, но чуть ли не в прыжке остановился, увидев подошедшего Михаила в сопровождении ещё двух гвардейцев.
Сразу стало тихо.
— Агай, прекрати пугать человека, он ни в чём не виноват, — негромко произнёс воевода, буравя страшным взглядом Славку.
— Не виноват! — закивал водитель, пятясь к фургону. — Не виноват!
— Разберись с этим, — Михаил кивнул в сторону Славки. — В погреб его. А вы… — воевода повернулся к водителю, — Ничего не видели и ничего не слышали. Понятно?!
— Понятно! Ещё как понятно! — Толян приплясывал, словно стоял босыми ногами на углях. — Никого, ничего, нигде и никогда! Я поеду? График у меня…
— Да, сейчас поедете. Но нам придётся досмотреть машину, вдруг вы ещё кого-то прихватили по дружбе. У нас тут на работах задействовано несколько кандальников, так что…
— Да, да, да, — затараторил Толик. — Осматривайте, конечно! Хоть наизнанку всё выверните! Не брал я никого! И не собирался даже!
— Вот и хорошо. Вы пока в караулку вернитесь. Там обождите. Когда мы здесь с осмотром закончим, немножко пообщаемся, а потом я вас отпущу. И поедете. Нам как раз нужно одного нашего сотрудника до трассы подбросить. Вам по пути будет. Подвезёте?
— Конечно! О чём разговор! Подвезу в лучшем виде!
— Ну и договорились. Борис, проводи гражданина…
Славка стоял на коленях на холодном бетонном полу предбанника, ведущего в «погреба», прикованный наручниками к решётке грузового лифта.
Михаил сидел напротив на принесённом с поста облезлом «царском» стуле. Тусклый оранжевый свет единственной горящей тут лампочки придавал его лицу то инфернальное выражение, с каким обычно изображают злодеев на киноафишах.