— Эй! Парень! Ты глухой?!
Оказалось, что она чего-то ему говорит.
— Что? — встрепенулся он.
— Ты не слышь-штоль? — девушка смешно склонила голову набок. — Я спрашиваю, ты тот… новенький?
— Наверное, тот, — Славка ладонью стёр с лица пот и пожал плечами. — Но, может, ещё какой-то есть… Не знаю.
— Не, пока нет, — девушка улыбнулась. — Я Чита.
— Слава, — улыбнулся в ответ Славка.
— Ну ладно… — взгляд её стрельнул вниз, потом снова на Славку, улыбка стала шире. — Мне нельзя тут с тобой… Побегу я. Ещё увидимся.
Она полыхнула юбкой и быстро пошла в сторону Дворца.
Славка смотрел ей вслед не в силах оторвать взгляда. И только когда её фигурка скрылась за зарослями акаций, он понял, что так развеселило эту девчонку — штаны его откровенно топорщились, выставляя все его бесстыдные переживания напоказ.
— А кто такая Чита? — поинтересовался он у Дядька позже. — Я её встретил тут…
— Добрая девчонка, — закивал старик. — Светлая.
Славка посмотрел удивлённо.
— Душой светлая, — усмехнулся в бороду Дядёк. — Самой малой радости открыта. Впускает её в себя, а выпускает уже радостью большей. Такой, что не только на неё одну хватает, но и на всех, кто рядом оказывается.
— А кто она?
— Вероники Егоровны раба. Как и ты. Двое вас у неё пока.
— Пока? — не понял Славка.
— Пока, — кивнул старик, но объяснять ничего не стал.
Всё оставшееся время работы Славка думал о ней, о Чите-невольнице. Эти мысли были похожи на неуловимых солнечных зайчиков. Они вспыхивали, озаряя душу томительной радостью, и снова исчезали, вспыхивали и исчезали.
После обеда (щи с курятиной и гречка с жареной колбасой) старик объявил часовой перерыв и куда-то ушёл, оставив Славку один на один с Белобрысым, который, сыто позевывая, улёгся на одну из кроватей.
Славка собирал со стола посуду, спиной чувствуя взгляд недруга.
— Ты на меня зла-то не держи, — неожиданно заговорил блондинчик. — Мне, конечно, всё равно, злишься ты или нет. Но просто знай, я ничего поделать не мог. Мне Вероника Егоровна приказала, я и исполнил.
«Делай, что скажут» — одно из правил, хранящееся на мыске тяжёлого ботинка Якута.
Славка вспомнил лицо блондинчика, когда тот избивал его на берегу и когда выкидывал в тёмную равнодушную воду его белый браслет. Радостное смеющееся лицо. Конечно, он ничего не мог поделать, если ему приказали! Конечно, не мог! Но смеялся и радовался он не по приказу.
— Да ты не бзди! — продолжал разглагольствовать Аркаша. — Здесь нормально можно жить. Не хуже, чем там. — Он ткнул большим пальцем в сторону окошка-амбразуры. — Уж намного лучше, чем на «белых» работах вкалывать за полкопейки. Ты думаешь, ты до этого не в клетке жил? Просто она шире была…
Он показал руками, насколько, примерно, она была шире. И выходило, что ненамного.
Славка поставил стопку грязных тарелок на кастрюлю и понёс всё в уборную.
— А так, та же самая клетка! — не унимался блондинчик. — Вот у тебя много свободы было там, что ты волей считаешь? Или ты на перине пуховой спал и с серебряных тарелок лопал? Ну, сам подумай, чего ты лишился? Здесь у тебя всего несколько хозяев будет, а там? Куда ни плюнь, попадёшь в господина. «Синяки» и то себя по отношению к «белым» высшей кастой считают. Нет разве?
Доля правды в словах гадёныша была. И от этого Славка злился ещё больше.
— Ну, вот вышло так, чего поделать? — голос Аркаши пробивался сквозь журчание льющейся из крана воды. — Оно так уже есть. Ничего не поделаешь. И либо ты принимаешь эту данность с радостью, либо с печалью. Но принять всё равно придётся. Здесь уже без вариантов. И я тебе о том и толкую, чудак ты! Раз так всё повернулось, то и печалиться совершенно не обязательно. А? Вот я на тех же, считай, условиях, что и ты. Ну так, если общё. И что? Сыт, весел, и как ты мог уже убедиться, даже за территорию ход имею. Понятно, такое доверие ещё заслужить надо. Так ты и заслужи. Работай как следует, не перечь, норова своего не выказывай. Глядишь, и поймёшь, о чём я тебе толкую. — Собственное красноречие распалило блондинчика. Он встал с кровати и начал ходить по комнате. — Я здесь знаю хоть, кому служу. А ты там кому служил? А?