В том, что на Екатерину Эктову напал именно «нулевой», сомневались все в Управлении, и всё-таки полностью исключать такую вероятность было нельзя, поэтому расследованием изнасилования занялась контрразведка МГБ, и, как неизменно происходило в подобных случаях, все детали этого дела тут же были засекречены.
Скорее всего, то происшествие так бы и осталось для Сомова одним из незаметных эпизодов в его карьере, но личная трагедия — неожиданная смерть тестя — направила сюжет той истории в совсем иное русло.
В последний путь прославленного генерала провожали со всеми воинскими почестями: с почётным караулом и эскортом, несущим многочисленные награды и именное оружие покойного, с торжественными речами и орудийным салютом, военным оркестром и приспущенным государственным флагом. Похоронили Игоря Николаевича на мемориальном кладбище Героев России.
Сомов так и не успел по-настоящему породниться с тестем — слишком редко доводилось им общаться в неформальной семейной обстановке, да и стена субординации, стоявшая меж ними, была слишком монументальна. Чтобы разрушить ту стену, необходимо было время. А смерть часов не носит. Разве что песочные, но они отсчитывают вовсе не минуты и часы, а последние вдохи и выдохи.
И всё-таки он успел немного узнать этого человека. Узнать с той стороны, которая открывалась только действительно близким людям. Генерал Пяйвенен обладал замечательным качеством, которое, к сожалению, нередко вымарывается спецификой службы в органах госбезопасности (особенно на руководящих должностях) — он любил людей и, несмотря на свой уже довольно преклонный возраст, оставался романтиком-идеалистом, точно таким же, каким был в своё время и сам Сомов, мечтавший своим служением приносить максимальную пользу Родине, что в его понимании означало — всем людям, независимо от статуса (кроме, разумеется, врагов и предателей).
Но эта романтика беззаветного служения, которая и привела Сомова в стены Академии, довольно скоро начала иссякать, стачиваясь об острые углы прагматичной действительности.
Тёмная изнанка службы в МГБ проявилась не сразу, это происходило постепенно, в гомеопатических дозах, позволяя свыкнуться с каждым новым неприятным открытием. Так он узнал, что Контора — это не только Щит и Меч государственной безопасности, но и самый мощный и самый успешный бизнес-проект из всех когда-либо существовавших в стране. Эффективность этого проекта заключалась в устойчивом взаимопроникновении личных и государственных интересов высшего руководства МГБ. Под идеалистической подкладкой патриотизма «золотых эполет» скрывались вполне земные материальные приоритеты.
Разочарование, испытанное им, едва не подтолкнуло его уйти со службы. Но постепенно оно сменилось пониманием, что иначе, возможно, и быть не может. Та непоколебимая власть и сокрушительная сила, которыми обладала Контора, не могли основываться и успешно существовать на одних только патриотических идеях. Потому что идеи — суть эфемерная субстанция и весьма зависимы от интерпретации. А вот личное благосостояние — это уже вполне определённый и законченный формат, который не зависит от типа государственного строя и который можно почувствовать «задней точкой, лицом и почкой», как любил приговаривать во время занятий по рукопашному бою капитан Адыров. Правда, говорил он это совсем по другому поводу.