— Ну?
— Што?
— Дурачка не включай, ей-богу?! — начал злиться Сомов. — Где были твои Володьки с Тимохами? Возле бани хоть кто-то дежурил?
— Да. Я дежурил.
— Ты ж говоришь, что в доме был, — сквозь сжатые зубы проговорил Сомов.
— Да, был в доме. Я… Я, господин офицер, и тама, и тама. Я же… Они, как париться начали, так мне хозяин сказали, чтобы я тут не маячил, а пошёл ко сну всё приготовил. Не хотели, значит, чтоба я хозяйку смущал. Она при мне, значит, стеснялась до озера бегать. Вот Владимир Васильевич и приказали пойти от бани.
— Ладно. А патрульные эти ваши, они где были?
— Так тоже в доме. Я им чаю налил. Они чай пили с баранками. Дожидались указаний.
— Пойдём на улицу выйдем. Кто обнаружил тела?
— Я обнаружил, — охранник отворил дверь и угодливо посторонился. — Пришёл, как хозяин просили, через двадцать минут. А они уже мёртвые лежат. Владимир Васильевич ещё пальцами руки подрагивали. Меленько так, как будто собачку чешет.
— А ты чего?
— Я? Я спужался, аж ноги не шли. По рации вызвал всех.
— Ты-то что-то видал? Слыхал? У тебя двух человек под самым носом как букашек пришпилили!
— Как есть ничего, господин офицер! Ни шороха, ни звука! Ветрило в тот день здо́рово. По деревьям да по тресте шелохало. И озеро ворчало. Стоял бы штиль, может, чего бы и услыхал.
Сомов осмотрелся. Плотные заросли черёмухи и крушины подступали почти к самой бане. Убийца вполне мог затаиться в них, дожидаясь благоприятного момента. От кустов до бани всего несколько метров открытого пространства — перемахнуть пара секунд.
— Погоню организовали? Убийца же не мог далеко уйти.
— Да, да, — снова закивал парень. — Тесак по рации…
— Кто такой?
— Володька Дынин. Его Владимир Васильевич тёзкой называл, вот мы ему позывной и придумали такой, шоб и страшно, и…
— Ладно, понял. И?
— Ну, он подмогу вызвал и вашим позвонил. А я, пока подмога шла, я в лес и круго́м- круго́м. Пробегу, остановлюсь, прислушаюсь, не хрустнет ли ветка. Но ничего, ей-богу, ничего. Он как в воду канул…
На этих словах глаза парня сделались огромными, испуг брызнул из них фонтаном.
— В воду! Господин офицер, в воду! Я же берег и не осмотрел! Ах, ты ж! А там треста в два роста, там же слона можно спрятать. Вот я!.. Ведь точно! Куда ему ж ещё было-то?! Я-то думал, он лесом на большую землю. А он ведь совсем в другу сторону. И как же это я сразу-то не скумекал?
Парень побледнел. Его качнуло.
— Давай-ка присядь, потом договорим. — Сомов придержал охранника за локоть. — Яков Соломонович! Помоги человеку!
Подбежавший Рушницкий взял обмякшего охранника за плечи, помогая тому опуститься на землю. Каша с интересом поглядывал на возникшую суматоху, но со своего валуна так и не слез. Сомов тем временем продрался через плотные заросли и вышел к берегу. Это был уже не тот ухоженный и чистый пляж, а едва пролазный дикий берег древнего озера.
На краю береговой линии он замер, глядя в ту сторону, где должна была быть вода. Но озёрный простор начинался много дальше, а прямо перед ним стояла, гипнотически покачивая шоколадными кисточками верхушек, плотная стена тресты.
«Здесь не слона, здесь целую армию можно спрятать», — подумал капитан и почувствовал, как по спине пробежал холодок.
Казалось, что из колышущихся зарослей за ним наблюдают. Захотелось развернуться и без оглядки броситься обратно, к людям. Но было и другое чувство. Словно его настойчиво приглашали войти, зазывали ласковым шепотком: сааа-шааа, сааа-шааа. И в этом убаюкивающем шелестении чудился ему далёкий Настин голос.
Сомов пошёл вдоль берега. Шагов через тридцать он обнаружил то, что искал — сломанные и придавленные к земле стебли образовали в тростниковых зарослях едва приметный проход. Кто-то не так давно вошёл в эти дебри и растворился в жёлто-зелёной гущине.
Он сделал шаг в сторону темнеющего пролома, но нога тут же увязла в растворе песка и ила. Сомов поспешно шагнул назад, не удержал равновесия и повалился на спину, оставив соскочивший сапог в цепком зыбуне.
Чертыхаясь, он выдрал обувку из западни, сунул промокшую ногу в чёрное нутро сапога и зашагал обратно, затылком чувствуя всё тот же пристальный враждебный взгляд.
— Как прогулялся? — осклабился Каша, едва перепачканный и растрёпанный Сомов выбрался на взгорок.
— Надо тресту обыскать, он туда ушёл. Может, какие-то зацепки будут.
Лицо Каши сразу стало серьёзным, он коротко кивнул и полез в карман за руфоном.
Охранник уже пришёл в себя. Он сидел на мостках, понуро опустив голову.