— Вот ведь, а? — расстроился Трофим. — Может, тебе ещё налить?
— Не надо, — остановила его Регина. — Кстати, нет худа без добра. Мне эта боль, как ни странно, комбинацию отличную придумать помогла. Только что-то уж больно хорошо в ней всё получается, никогда такого не было. Аж не по себе немного — каждый шар в свою лузу. Может, заценишь? На трезвую голову, так сказать, — она невесело рассмеялась.
— Давай, давай, говори, — оживился Захар Игнатьевич. — А то я с утра как на иголках. Быне этому новую должность предлагаю, а сам не знаю, зачем. Я так, вообще-то, не привык.
— Успокойся, всё это входит в наш план, — Рига бросила взгляд на столик. — Чёрт, яблок хочу, как назло!
— Так бери, — непонимающе кивнул на фрукты Трофим.
— Издеваешься?! — в глазах Регины стояли злые слёзы.
— Извини, я забыл, — смешался Захар Игнатьевич, быстро отводя взгляд от подбородка своей собеседницы. — Есть сок в холодильнике. Хочешь?
— Хочу. Яблочный.
Трофим поднялся, принёс сок и высокий стакан, налил. Терпеливо подождал, пока Рига, отпив половину, не поставила стакан на столик.
— Ну, говори, что ты там напридумывала? — поторопил её Захар Игнатьевич. — Я уже извёлся весь от неизвестности.
— Сегодня вечером ты должен сказать Фёдору, — ровным голосом проговорила Регина, — что завтра он пойдёт вместо тебя на стрелку с покупателями. За старшего, то есть.
— Да ты что? — поперхнулся от такой глупости Трофим. — В своём уме? Да кто с ним разговаривать-то будет? Развернутся и уедут, и это ещё в лучшем случае. А потом «косяки» про меня ходить будут по всему бывшему Союзу. Мол, совсем Трофим из ума выжил, какого-то «чушка» вместо себя на стрелку выставляет. Действительно, что ли, пьяная придумала?
Рига, пережидая приступ возмущённого красноречия Трофима, взяла стакан и спокойно допила свой сок.
Выговорившись, Захар Игнатьевич возмущённо засопел. Регина молча рассматривала качество наложенного вчера перед встречей с Фёдором маникюра.
— Ну ладно, говори, чего там дальше-то должно быть? — не выдержав, буркнул Трофим. — Пользуешься моей добротой…
— А дальше, — как ни в чём не бывало, продолжила Рига, — наши гости из солнечного Казахстана застрелят этого Быню прямо на глазах у изумлённой публики. Затем — всеобщая перестрелка, куча трупов, зато и товар и деньги остаются у нас. Нравится?
— Погоди, — раздражённо перебил её Захар Игнатьевич. — С чего ты взяла, что казахи стрелять начнут? Увидят, что меня нет, развернутся и уедут спокойно. Мои же не начнут в них просто так стрелять, это уже «косяк», сама понимать должна. Если б они действительно первые начали, тогда меня, конечно, ни один сходняк виновным не признает, всё на них повесят. Но зачем же их считать дурнее нас? Чего-то я пока не пойму твоего плана…
— А кто сказал, — вкрадчиво начала Регина, — что в Фёдора должны выстрелить именно казахи? По-моему, здесь главное, чтобы на них подумали. А выстрелить может и другой человек. На стрелке же обстановка нервозная, сам знаешь. Один выстрел — и понеслась, стреляй во всех, кто не свой, не ошибёшься.
— Ну-ка, давай поподробнее, — заинтересовался Трофим. — Как ты себе всё это дело представляешь? По пунктам.
— По пунктам, так по пунктам, — пожала плечами Рига. — Значит так. Казахи, конечно, сразу в дом не пойдут, в незнакомом помещении всегда нужно подвоха ожидать. Значит, знакомиться и здороваться будут перед домом, где-нибудь в районе ворот, где все на виду друг у друга. Это место отлично просматривается с чердака, я уже проверяла. Там мы с тобой и устроимся.
— Зачем?
— А затем, что оттуда мы заметим тот момент, когда приезжие начнут возмущаться «подставой». Тут мы Быню и свалим. Из винтовки с «глушаком». Будет полная иллюзия того, что его шлёпнул кто-то из «обманутых» казахов.
— Погоди. Даже если с «глушаком», как ты говоришь, всё равно ведь можно будет определить, что пуля со стороны дома прилетела. Дырка-то в нём с нашей стороны образуется. Да и тело в ту сторону отбросит.
— А если разрывной пулей? — подкинула идею Регина. — Да в голову? Ну-ка, подумай, как в таком случае будут развиваться события?
— Значит, — послушно начал рассуждать Захар Игнатьевич, — казахи начинают возмущаться, что я вместо себя послал «шестёрку». Естественно, все на эмоциях, возможно, будут громко кричать и махать руками. В этот момент у «старшего» нашей группы вдруг разлетается голова. Все близстоящие — в крови и мозгах. Ну, допустим, секунда на положенный в таких случаях ступор. Ну а затем, я думаю, должен последовать древний, как мир клич: «Наших бьют!» Надеюсь, я ничего не упустил?