— Так с этим человеком делиться надо будет, — буркнул Трофим. — Процентов тридцать, поди, потребует…
— Кто о чём, а вшивый о бане, — вздохнула Регина. — Ты сначала получи деньги, спрячь камни, благополучно вылети за бугор, а потом уж думай о торговле. Кому дать тридцать процентов, а кому двадцать пять. Это называется, Троша, не уловивши бела лебедя, да кушаешь.
— Ладно, больно умные все стали, — проворчал Захар Игнатьевич. — Пятнадцать процентов, не больше. И так огромная сумма выйдет за посредничество. Хорошо, хватит об этом. Ты есть хочешь? Тьфу ты, извини, забыл. Тогда я сейчас пообедаю, а потом вместе на чердак сходим, покажешь, чего ты там приготовила. Там хоть будет куда присесть?
— Если ты что-нибудь туда затащишь, то будет. А так — ящики какие-то есть.
— Какие ещё ящики? — возмутился Трофим. — Скажи Кислому, чтобы стул туда мягкий отнёс. Или два лучше.
— Сказать ему, что ты теперь там жить будешь? — хладнокровно поинтересовалась Рига. — Или что врачи прописали тебе лечение холодом?
— Там что, ещё и холодно? — удивился Захар Игнатьевич.
— Можешь не ходить, если не хочешь, — насмешливо глядя на него, проговорила Регина. — Мне помощники, в общем-то, не нужны.
— Да нет, что ты, — заволновался Трофим. — Я же с ума сойду, если видеть не буду, что там, на улице, происходит. Ладно, сам стул отнесу. Тебе взять?
— Возьми, — подумав, согласилась Рига. — Ждать всё равно какое-то время придётся…
— Значит через полчаса, — взглянув на часы, утвердительно произнёс Захар Игнатьевич. — Я пообедаю, и мы с тобой сходим на чердак.
— Ты можешь не произносить при мне это слово? — зло поинтересовалась Регина.
— Какое? — удивился Трофим. — «Чердак»?
— Нет! — почти крикнула Рига. — «Пообедаю»! Я жрать хочу, как два слона, а ты, зная, что я жевать не могу, на все лады склоняешь слово «обедать»! Ненавижу вас всех, — с этими словами она вылетела из гостиной Трофима в коридор.
— Кого это «всех»? — удивился Захар Игнатьевич вслед удаляющейся женской фигуре. — И почему именно как «два» слона?
Ответа не последовало.
Трофим налил себе яблочного сока и, поморщившись, выпил.
После похода на чердак ему предстоял непростой разговор.
Всегда нелегко разговаривать с человеком, который уже вычеркнут твоей волей из мира живых.
Почти вычеркнут.
Почти вычеркнутый
— …так и сказал. Ты, говорит, Фёдор, на завтрашней встрече с нашими гостями из Казахстана будешь моим чрезвычайным и полномочным представителем, — Сивцов осмотрел притихших слушателей. — Приезжие, говорит, незамедлительно будут поставлены мной в известность о данном факте. И стал кому-то звонить.
— Вот это да, — восхищённо протянул Кислый. — Круто ты, Фёдор Юрьич, поднялся. Видать показался ты чем-то Трофиму. Ну ладно, мы пойдём в подвал, заканчивать надо. Рыбы уже немного осталось.
Все потянулись в подвал, только Турист ненадолго задержался около Фёдора.
— Молодец, Фёдор Юрьевич, — сказал он шёпотом. — Не зря мы тебя, значит, с Мальборой с собой в побег взяли. Ты уж про меня не забывай, в случае чего, а я для тебя завсегда в лепёшку расшибусь. Вот те крест! — и Турист истово перекрестился.
— Да ты чего, Турист? — испугался Сивцов. — Сдурел, что ли? Какой я тебе Фёдор Юрьевич? Зови, как раньше звал. А то придумали чего-то… Кислый, вон, тоже…
— Спасибо, Быня! — обрадовался Турист. — Это я так, на всякий случай. Вдруг, думаю, человек зазнался? А ты ничего, молоток!
Фёдор потупился.
— Только ты, Быня, панибратства всё равно не допускай, тебе сейчас это по должности не положено. Давай, без отчества только я тебя буду называть, на правах лучшего друга? А остальные всё-таки должны соблюдать субординацию. Ты как, не против?
— Да нет, вроде, — пожал плечами Сивцов. — А это действительно необходимо? Ну, чтоб по отчеству называли?
— А как же? — горячо зашептал Турист. — Иначе вконец распустятся! А так у нас будет нормальная система: ты — начальник, я — твой заместитель, а они — наши подчинённые. И тогда у нас ух как всё завертится! Начнём такие дела крутить! Ну как, идёт?