Теперь и Пиджин плакала; и ей разрыв давался сложнее, чем представлялось в первый момент, за кухонным столом. Тем не менее она была непоколебима и молчала в ответ на его отчаянные увещевания. Сам вид ее, стоящей в дверях, в прежней мальчишеской красной куртке на молнии, со спортивной сумкой, говорил, что эти трудности она преодолеет. Не станет вести за чашкой кофе задушевных бесед, способных окончиться примирением. И ругаться не будет. Не пойдет ни на какие уступки. Единственное, чего она хочет, — освободиться от него, воспользоваться обычным человеческим правом уйти и попробовать что-то другое.
— Ты не можешь зачеркнуть все! — в ярости крикнул он, и Пиджин, сильнейшая из двоих, открыла дверь.
Напоследок она, всхлипнув, сказала:
— Я старалась быть безупречной для тебя.
— Что, черт побери, это значит? Разве дело в безупречности? «Мне это так нравится, я не хочу, чтобы это кончалось»! А я-то, дурак, верил и думал, ты делаешь то, что хочешь!
— Я и делала то, что хотела! Я очень хотела проверить, могу ли я это делать.
— Так, значит, это был эксперимент, от начала до конца. Еще одно приключение Пиджин Майк! Примерно как подцепить девицу из бейсбольной команды.
— Я не могу больше заменять тебе твою профессию.
— О, только вот этого не приплетай! Это отвратительно!
— Но это правда! Я у тебя вместо нее. Я нужна была, чтобы заменить тебе ее.
— Это самая нелепая чепуха, какую я когда-либо слышал. И ты это знаешь. Иди, Пиджин! Если ты так все это понимаешь, иди! «Мы готовы рискнуть»! Это я был готов рискнуть! А ты просто говорила то, что, как тебе казалось, я хотел слышать, — чтобы получать то, чего тебе хотелось, и ровно столько времени, сколько тебе хотелось.
— Неправда! — воскликнула она.
— Это все Трейси, да?
— О чем ты?
— Ну конечно же! Ты бросаешь меня ради Трейси!
— Да нет же, Саймон, нет!
— Ты оставляешь меня не потому, что я остался без работы! Ты меня оставляешь ради этой девушки! Ты уходишь от меня к ней!
— Это мое дело, к кому я ухожу. Просто дай мне уйти!
— Кто тебя держит? Уж точно не я! Не дождешься! — Он ткнул пальцем в ее сумку, набитую новой одеждой, которая еще недавно висела и лежала у него в шкафах: — Ты не забыла упаковать свои сексуальные игрушки? Сбрую и дилдо не забыла?
Она ничего не ответила, но в глазах ее сверкнула ненависть; по крайней мере, ему так показалось. Саймону не суждено было забыть этот особенный взгляд.
— Да, иди, иди, — сказал он. — Возьми свой рабочий инвентарь и отправляйся. Теперь твои родители могут спать спокойно: ты больше не со стариком. Теперь никто не стоит между тобой и твоим отцом. Ты освободилась от всех помех. Больше не будет никаких увещеваний из дома. Ты благополучно вернулась на исходную позицию — до меня, до Луизы, до Присциллы! Ладно. Ты свободна. Иди к кому-нибудь следующему. У меня все равно не хватало на тебя сил.
Жизненный путь мужчины уставлен множеством капканов, и Пиджин была последним из них. Он отчаянно шагнул в него, он жадно заглотнул наживку, он повел себя как последний идиот. Иначе все и кончиться не могло, и тем не менее он понял это последним. Невероятно? Да нет, вполне предсказуемо. Оставляет после того, как прожили так долго? А ей не показалось, что это долго. Все, что было отвоевано у страха ее жизнелюбием и энергией, опять пропало. Стоило ей сказать: «Это конец», и он обреченно уползает обратно в свою нору с шестью палочками, одинокий, опустошенный, без малейшего желания жить.
Пиджин села в машину и уехала, а Экслеру для полного крушения потребовалось не более пяти минут. Он сам себе устроил это падение, и ему себя уже не собрать.
Он пошел на чердак и просидел там целый день и всю ночь, порываясь то нажать на спусковой крючок ружья, то опрометью нестись к телефону и будить Джерри Оппенгейма, то звонить в Хаммертон и добиваться разговора с лечащим врачом, то набирать девять-один-один.
Раз десять следующим утром он был готов позвонить в Лансинг, штат Мичиган, и сказать Эйсе, какой тот сукин сын и предатель, что настроил против него Пиджин. Экслер был уверен, что именно в этом-то все и дело. Пиджин была права, когда не хотела посвящать семью в их отношения. «Они ведь так давно тебя знают, — объясняла она, когда он спрашивал, почему она предпочитает держать это в секрете, — и потом, вы одного возраста…» Съезди он тогда в Мичиган и поговори с Эйсой, возможно, ему удалось бы предотвратить катастрофу. А теперь телефонным звонком уже ничего не исправишь. Пиджин ушла. Ушла к Трейси. Или к Ларе. Или к бейсболистке с хвостом. Где бы она ни была, ему больше не нужно беспокоиться о генетических отклонениях и своих несчастных тестикулярных клетках, успевших поделиться аж восемьсот раз.