Владимир Александрович проиграл свой «решительный бой».
А через несколько дней грянула Октябрьская революция.
20 ноября 1917 года, Комендантский аэродром
— Ну что, товарищи, — заговорил комиссар, — теперь, значит, все это летное богатство — наше. И наше советское правительство, дорогие красные летчики, хочет знать: какой самолет, стало быть, лучше. Вот тут у нас — «Лебедь-XII», «Анасаль», «Фарман». Давайте их теперь испытаем и скажем собственные выводы.
...Собственные выводы краслетов отчасти совпадали с мнением фронтовых авиаторов: «Лебедь-XII» имел склонность к пикированию, а пулеметная установка у него точно «малоудобная».
— А вообще конструкция прочная и видно, что разработано тщательно и с душой, — заключил краслет, диктуя протокол. — Разведчик «Лебедь-XII» вполне подойдет для нашей Красной Армии.
© А. Мартьянов. 24.03. 2013.
58. «Старик»
9 марта 1930 года, Лейпциг
Профессор Иоганн Вернер протер свои круглые очки в тонкой золотой оправе и с сочувственным интересом уставился на молодую женщину.
Та положила перед ним пачку листков, исписанных неразборчивым готическим почерком.
— Что это? — осведомился Вернер.
— Я хочу, чтобы это было напечатано! — решительно произнесла молодая дама.
Вернер взглянул на листы, но не притронулся к ним.
— Расскажите мне немного об этих бумагах, — попросил он. — Я бы хотел, так сказать, услышать предисловие прежде, чем начать читать.
— Это письма одного военного летчика, написанные им своей невесте, — ответила гостья. — Сейчас, когда Германии запрещено иметь боевые самолеты, когда мы унижены и не смеем вспоминать о своих героях... — Она не закончила.
— Хорошо, — серьезно произнес профессор. — Думаю, мы можем издать их как... своего рода документальный любовный роман.
— О большем я и не прошу, — кивнула молодая дама. — Единственное — не следует указывать мое настоящее имя. Я бы хотела остаться для всех, кто захочет это прочесть, просто «фройляйн Анной-Мари».
19 марта 1908 года, Базель
Инженер Эрвин Бёме развернул газету, прочитал новости и вдруг побледнел, как смерть.
Сидевший напротив него в кресле Гейнц Лейне — приятель Бёме — встревожился:
— Что с тобой, Эрвин? Представить не могу, какое известие могло привести тебя в подобное состояние!
— Скончался доктор Давид, известный естествоиспытатель, исследователь Африканского континента, — ответил Бёме, протягивая ему газету. — Крушение всех моих планов!
— Я соболезную близким доктора Давида, — отозвался Лейне, — но твоим планам, прости, не сочувствую. Что за блажь — отправляться в Африку и бродить там по джунглям среди диких племен! Как будто тебе мало Швейцарии! Неужели ты разлюбил наши альпинистские восхождения, катание на лыжах, скоростной лыжный спуск по склонам заснеженных гор, прыжки с трамплина?
— О, горы в Швейцарии превосходны, и лыжи я по-прежнему обожаю, — слабо улыбнулся Бёме, — но вот сама страна для меня тесновата. Африка — была бы в самый раз.
— Неугомонный человек, — вздохнул Гейнц. — Ты единственный иностранец, сумевший стать членом швейцарской гильдии альпинистов. Казалось бы!..
— Но в Африку я все равно поеду! — встрепенулся Бёме. — Не так, так эдак. Надо только найти там себе дело по душе.
24 июня 1912 года, Ной-Хорнау, Немецкая Африка
Руководитель компании по разработке кедровых лесов был доволен новым инженером.
Господин Бёме исправно следил за работой оборудования, за состоянием дорог, время от времени писал директору небольшой фабрики в Германии — в Хубертусмюле, где занимались, в том числе, изготовлением карандашей.
— Подвесная дорога? — удивился директор компании, когда инженер Бёме поделился с ним новым планом. — Зачем?
— Затем, что это сильно сократило бы время на транспортировку и улучшило бы здешнюю жизнь, — ответил Эрвин. — Она связала бы трассу, ведущую к Усамбаре, с Ной-Хорнау. То, что мы расположены так высоко на склоне, затрудняет...
— Понятно, понятно, — кивнул директор . — Вы уже составили план, смету?
По опыту он знал, что инженер Бёме всегда приходит с хорошо продуманными планами...
7 июля 1914 года, Хольцминден на Везере
Вот Эрвин и дома, в Германии, в родном городе. Давно он здесь не был!.. Шесть лет в Африке время от времени напоминали о себе небольшими приступами лихорадки. Инженерная работа, а между делом — научные изыскания, несколько походов... Есть, о чем вспомнить.
Душа истосковалась по горам. Инженер Бёме взял отпуск, чтобы съездить в свою любимую Швейцарию и совершить очередное восхождение.
И на Хубертусмюле нужно заехать: директор тамошней карандашной фабрики — партнер компании, в которой работал Бёме, — давний друг по переписке, приятный и образованный человек.
Да, большие планы были у инженера Бёме на лето четырнадцатого года!..
30 октября 1914 года, Линденталь
«Дорогой Гейнц! — писал Эрвин Бёме своему другу, швейцарскому альпинисту. — Тебя, наверное, здорово удивило, что я, впервые в жизни увидевший самолет только после моего возвращения из Немецкой Африки, внезапно заделался летчиком!
Но как раз ты-то и сможешь это понять: в определенном смысле полеты мне куда ближе, нежели прозябание внизу, в кучах щебня и праха.
Лыжи и аэропланы представляются мне наиболее достойными человека способами скоростного передвижения. С благодарностью вспоминаю я теперь наши упражнения в прыжках на Монастырском склоне под надежным покровительством Лыжного Святого (разумею статую святого Майнрада на горе за монастырем).
Взлет и приземление на самолете — это почти то же самое, что и прыжки на лыжах, только нужно еще внимательнее следить за тем, как приземляешься. Ну а важнейшее из того, что потребно в самом полете, я уже давно подсмотрел у марабу в лесах Восточной Африки».
12 января 1915 года, Линденталь
— Я поступил в авиацию вовсе не для того, чтобы сидеть на тыловом аэродроме и обучать новичков! — возмущался летчик Бёме.
Командование не обсуждало с ним эти вопросы. Каждый приносит пользу там, куда его поставили, и точка.
Но Эрвин был вне себя от негодования. В свои тридцать пять он добился зачисления в авиацию. Одним из первых и одним из лучших сдал все экзамены.
И вот теперь — как раз из-за «прекрасных навыков пилотирования» — он оставлен при аэродроме — преподавателем!..
5 марта 1916 года, Восточный фронт
Наконец-то Эрвин Бёме там, куда он так стремился всей душой, — на фронте.
Уже несколько месяцев он сражается с русскими. Командир — Вильгельм Бёльке, старший брат Освальда, — доволен «стариком»: Эрвин Бёме старше любого из здешних пилотов.
— У нас гости! — такими словами приветствовал Вильгельм приземлившегося Бёме. — Прилетел мой брат — грабить меня.
Знаменитый Освальд Бёльке — «отец германских истребителей» — действительно прибыл в эскадрилью брата, чтобы отобрать у него несколько летчиков «для себя».
— Знакомься, Освальд, один из лучших — Бёме, — представил Эрвина командир.
Освальд Бёльке сжал руку Эрвина Бёме.
— Как уже сказал мой брат, я намерен его «ограбить», — улыбнулся Освальд.
— Я не прочь быть украденным, — улыбнулся в ответ и Бёме.
— Кто я такой, чтобы возражать! — развел руками Вильгельм. — Я напишу рапорт и попрошу, чтобы Эрвина Бёме перевели в твою эскадрилью.
20 мая 1916 года, Хубертусмюле
Почтенный директор фабрики и его супруга праздновали серебряную свадьбу.
Гостей собралось много. Приехали все дети «серебряной четы», даже старшая — Анна-Мари, которая сейчас проходила медицинскую практику в Вене.