— Продолжай, — настаивал командир.
Пэт тряхнул головой, отгоняя лишние мысли, и заговорил снова:
— После первого сбитого мне пришлось иметь дело сразу с тремя. Они находились ниже. Но, честно сказать, тут ничего путного не вышло — они ушли от меня на низкой высоте. Я собирался уже возвращаться домой, когда снизу меня атаковал C.R.42. Вот на сей раз мне удалось влепить короткую очередь ему в хвост, после чего он просто рухнул на землю — кулем. Не знаю, на что он рассчитывал.
— Парашют? — спросил Данн.
Пэт покачал головой:
— Итальянец не бросил свой самолет. Может, не успел, может, рассчитывал посадить.
— Кто это видел? — снова спросил Данн.
— Я, — старший лейтенант Грэм подал голос. — Я находился рядом и подтверждаю. Мы возвращались втроем — Пэт, я и Линнард.
— Хорошо, — сказал Данн. Он не делал заметок — запоминал все со слуха и потом уже писал свои отчеты. Потому что все описанные его товарищами схватки так и стояли у него перед глазами.
И еще эта неотступная мысль: кто погиб, а кто, может быть, еще вернется?
9 августа 1940 года, 17 часов, Сиди-Баррани
— Смотрите, кто приехал!..
Лейтенант Эверс-Суинделл выбрался из бронеавтомобиля и, щурясь, остановился на краю летного поля. К нему уже шли и бежали летчики.
Эверс-Суинделл поискал глазами командира. Тот подошел последним.
«Значит, в том упавшем «Гладиаторе» был Воган», — подумал Данн, но тотчас отогнал эту мысль. Тревор Мартин Воган погиб. Эверс-Суинделл жив и невредим.
— Рассказывай, что с тобой приключилось, — потребовал командир.
— «Гладиатор» подбили. Черт, он горел, как спичка! Я успел схватить пистолет, бутылку с водой — и прыгнул. Часа три шел на запад. Потом устал и вырубился. Спал, наверное, до часу ночи, а проснулся оттого, что кругом туман, и я вымок до нитки. Я выкопал небольшую ямку и забрался туда. Отсиживался, пока солнце не встало. Примерно в половине седьмого выбрался и снова пошел... Около трех часов дня заметил на горизонте три бронеавтомобиля и начал стрелять.
— Неужто они тебя услышали? — прищурился командир.
— Понятия не имею... Следующее, что я помню, — я лежу в тени бронеавтомобиля на песке. А рядом — ребята из Одиннадцатого гусарского.
Данн перевел взгляд на офицера в «пустынной» форме и яркой пилотке.
— Похоже, джентльмены, вы весьма успешно справляетесь с тем, чтобы подбирать моих упавших летчиков, — произнес Падди с таким невозмутимым видом, что никто не понял, шутит он или говорит всерьез.
10 августа 1940 года, 80 километров к югу от Тобрука
Лейтенант Доменико Распини остановил мотоцикл.
— Черт побери! — воскликнул он. — Мадонна и все святые!
По этому набору выражений легко было понять, что лейтенанта обуревали весьма противоречивые чувства.
Его Двадцать вторая рота Bersaglieri Motociiclisti — мотострелков — патрулировала область в районе Тобрука.
— Мадонна, это самолет!
Оставалось понять — чей, английский или итальянский. От самой машины мало что осталось. Это был истребитель-биплан, вот и все, что увидели Доменико и его люди.
Но бипланы и у итальянцев, и у англичан. C.R.42 и «Гладиаторы» даже внешне похожи: они как будто нарочно созданы уничтожать друг друга.
Доменико Распини вынул револьвер и медленно приблизился к обломкам.
Если летчик еще там, то он наверняка прячется в тени, стараясь найти укрытие от убийственного солнца, горящего над пустыней.
Но сначала Распини увидел лужу крови.
— Эй, — негромко окликнул лейтенант. — Ты жив? Назовись!
— Итальянец, — послышался едва слышный голос, — хвала небесам...
Больше — ничего. Распини сунул револьвер обратно в кобуру и бросился на голос.
Он увидел, что под крылом искалеченного самолета лежит искалеченный человек. Его левая нога, как показалось лейтенанту, была почти оторвана разрывной пулей.
— Давай, пей, — Распини сунул ему бутылку с водой.
Человек почти ничего не понимал. Вдруг он поднял глаза и показал на свой самолет:
— Видишь? Грифон!
Распини действительно заметил какой-то значок — видимо, это был символ эскадрильи.
— Маленькая птичка грифон, — повторил пилот. — Английская пуля пробила ему голову. И я тоже хотел выстрелить себе в голову, потому что паршиво вот так умирать в пустыне от жажды. Я выпил росы на рассвете — и это все.
— Пей, — повторил лейтенант, — ты не умрешь. Все позади.
— Черт, да мне оставалось двадцать километров до своих, — сказал пилот. — А я валяюсь тут и подыхаю под своим самолетом.
Распини начал терять терпение:
— Назови свои имя прежде, чем умереть, чтобы мы знали, как отметить могилу.
— Лейтенант Энцо Мартисса.
— Ну все, Энцо, ты покидаешь свой самолет. Птичка грифон, может, и погибла, но ты — нет.
Майор Романьоли встретил своего летчика с бурной радостью.
— Одной потерей меньше! Я представлю тебя к награде.
Романьоли сделал собственные выводы из этого сражения.
— Я согласен, «Гладиаторы» атаковали нас внезапно. И они действовали достаточно эффективно. Но! — Он поднял палец. — Но! Реакция моих пилотов была изумительной! Мгновенной! Герои — все. Да я только-только услыхал свист первой пули, проносящейся мимо моего уха, а мой правый ведомый уже устремился на врага. Мы вместе атаковали «Гладиатора» и разрезали его пополам. Мадонна, он развалился в воздухе, и пилот был убит на месте.
Он помолчал и добавил:
— Однако в отчете я должен указать и их сильные стороны, в первую очередь — радиооборудование. Ничем другим нельзя объяснить хорошую координацию их действий, во всяком случае, поначалу, когда они напали на нас внезапно. — Он сделал паузу. — Возможно, у «Гладиатора» лучше горизонтальная маневренность... Но это только возможно. Главное, что мы должны помнить: мастерство высшего пилотажа в бою один на один, которое так соблазнительно демонстрировать, летая на бипланах, должно уступать другому: хорошей тактике, дисциплине, тщательной подготовке к операции. Да, у нас были потери. Но мы сквитаемся с англичанами. Мы тоже умеем делать выводы.
* * *
...Энцо Мартисса, который хотел пустить себе пулю в лоб в сороковом году, дожил до двадцать первого века. Сведений о его смерти еще нет, и если он жив до сих пор, то сейчас ему девяносто девять лет.
© А. Мартьянов. 06.07. 2013.
81. Дело чести
18 ноября 1940 года, Афины
Девять «Гладиаторов» во главе с командиром Восьмидесятой эскадрильи Уильямом Хикки приземлились в Афинах.
Начиналась новая страница в истории эскадрильи.
Собственно, она началась еще в конце августа, когда Хикки заменил на этом посту прежнего командира, Патрика Данна: Падди было получено сформировать новую эскадрилью — на «Харрикейнах». Так что он отбыл, оставив Восьмидесятую в чутких заботливых руках майора Хикки.
Хикки родился в Сиднее и в молодости много лет подряд занимал первые места в разных чемпионатах — спринт, прыжки в длину и высоту. Он стал летчиком КВВС одиннадцать лет назад. Сейчас Хикки было тридцать три года, и он был едва ли не самым старшим в эскадрилье.
— Как-то здесь бестолково, — сказал капитан Пэттл, когда английские летчики осмотрелись на греческом аэродроме. — К тому же наши аэродромные службы, естественно, еще не прибыли.
— Не будь брюзгой, Пэт, — ответил Хикки спокойно. — Дождемся второго звена и начнем. Заодно и аэродромные службы подтянутся. Отдыхай пока.
28 ноября 1940 года, Греция
Второе звено Восьмидесятой, ведомое капитаном Эдвардом «Тэпом» Джонсом, прибыло в Грецию из Ливии неделю назад.