Прежнего государя опасаться за самовольное оставление Петропавловского порта не приходилось… Новому же государю, может, не до этого, не до Муравьева, не до Камчатки… А там, глядишь, забудется, пройдет, обойдется. Черт не выдаст, свинья не съест.
В Сретенске Муравьев получил известие, что к городу подходят два транспорта собственных его превосходительства вещей.
— Что за вещи? Кто собрал, приказал? — обратился он к жене.
— Надо распаковать, — невинно пожимала плечами Екатерина Николаевна.
— Это вы все с Карсаковым подстроили… что-то он мне хвастался комфортом плашкоута. Дворец на воде устроить вздумали? Разубраться захотели?
У генерала задергалось веко, он быстро заходил по комнате.
Вошел гонец от Карсакова и протянул генералу письмо. Муравьев прочитал, расстроился вовсе, забыв о транспортах с вещами.
— Какое несчастье, Катенька! Три топографа ушли под лед и вместе с ними весь инструмент. Опрометчивость и неосторожность очевидная: плыть ночью по реке, когда лед идет… А ведь берегом есть дорога.
Дежурный адъютант вставил:
— Эта дорога весьма опасна, ваше превосходительство. Даже местные туземцы…
— Ах, оставьте! Всякая дорога, она на то и дорога, чтобы по ней передвигаться. Кто-то же ее протоптал, не архангелы же с херувимами…
Похрустел суставами пальцев, нахмурился:
— Но уж прошлого не воротим. А остается только по возможности снабдить экспедицию нашу полными средствами топографическими и команду из топографов вызвать сюда взамен тех… А я отправляюсь в Нерчинск. Там строятся суда, все решается там.
Екатерина Николаевна округлила глаза:
— Но всюду плывет лед. Как же ты?
— А я верхом.
— Но господин адъютант опасается, что…
Муравьев встал, одернул походный сюртук и проговорил по-французски:
— А мы, милая моя, не на пикник собрались. Война-с! Сидела бы дома с этими… индюшками, болтала бы там о достоинстве духов фирмы «Гарлен», примеряла бы шляпки от мадемуазель Лежен. Да и то еще добавлю… пора тебе, душа моя, перечесываться. В сплаве не до бальных причесок, не до пеньюаров и папильоток!
— Напрасно так дурно обо мне судишь, я этого не заслужила, — с обидой отозвалась Екатерина Николаевна. — Я жена солдата, и мне те индюшки не компания.
— Ну вот и славно! — вдруг повеселел Муравьев. — Собирайся принимать свои транспорты и распорядись, что и куда сгружать. Раз жена солдата… мешай дело с бездельем — с ума не сойдешь. А я завтра же отправлюсь в Нерчинск.
Муравьев ехал верхом в генеральской шинели с малиновым подкладом и собольим воротником. Сверху надел брезентовую разлетайку. Глаза у него припухли от усталости. Который день в седле… Впереди на низкорослой лошаденке сутулился казак-проводник.
Тропа извивалась среди сосен, накрапывал дождь, клочья тумана висели на гребнях скал, на ветках деревьев. Чем выше поднимались путники, тем сильнее редел лес. Скоро начали попадаться в изобилии камни. Вершина горы была вся сплошь усеяна глыбами гранита. Дождь, поливший как из ведра, не вызвал, однако, ни ручьев, ни озерков, ни потоков. Вода сразу же терялась между глыбами и текла под камнями и разлапистыми кореньями давно поваленных бурей сосен, спадая куда-то по склонам.
При спуске сошли с лошадей, повели их в поводу. Муравьев увидел совсем близко пенный поток, кативший с громом камни, куски льда и обломки деревьев.
Внизу шумела горная река. Дно ее сплошь покрыто льдом, вода бурлила, стремительные ее струи были опасны. Проводник, перекрестясь, вошел в воду. Лошадь его заупрямилась, он крикнул на нее:
— Но-о, побалуй у меня! Лешой!
Муравьев, прежде чем сделать шаг, смотрел, куда ставить ногу. Надо искать подводный камень или корягу или затонувшее дерево, чтобы было на что опереться, а если собьет течением, то и было бы за что ухватиться.
Зеленоватая прозрачная вода летела между камней, выплескивала седые волны, вихристые буруны крутились на стрежне, неподалеку от брода, где двигались проводник и генерал.
На берегу генерал спросил у проводника, давно ли тот служит и не бывает ли тут каких бед.
— Служу-то я давно, ваше пред-дит-ство. Кордонные казаки мы. Испокон веку обязаны выставлять пристойное число проводников. А беды у нас какие? Рази неурожай, либо кто помре…
— Я не о том. На тропах тут, на реках… Не бывало ли чего?
Проводник расправил бороду, подумал.
— Тут-то? Дак ведь… Как не бывало! У нас туточко всяко бывало!
Они расседлали лошадей и пустили их пастись.
После того как загорел костер, проводник заговорил: