Гонки в ванной и собранные Уорреном данные о композиторах научили его чему-то гораздо более ценному — рассчитывать шансы и внимательно глядеть вокруг себя. Возможности подсчитывать шансы были повсюду. Нужно было только собирать максимум информации — именно она была ключом ко всем остальным умозаключениям.
Поступив в 1936 году в первый класс Роузхиллской школы1, Уоррен сразу же полюбил ее. Начнем с того, что он стал меньше времени проводить дома с матерью. Школа открыла перед ним новый мир, и он тут же завел себе двух друзей — Боба Расселла и Стю Эриксона. С Бобом, которого Уоррен называл Расс, они стали вместе ходить в школу, а спустя несколько дней он уже торчал у Расселла в гостях после занятий. Порой Стю, чья семья жила в небольшом щитовом доме, приходил в новый кирпичный дом Баффетов, расположенный в окрестностях загородного клуба Happy Hollow. Уоррен всегда находил, чем заняться после школы до прихода с работы отца. Он всегда ладил с другими детьми и теперь чувствовал себя в безопасности.
Уоррен и Расс могли часами сидеть на крыльце дома Расселлов, наблюдая за движением по Милитари-авеню и записывая в блокноты номерные знаки всех проезжающих машин. Их родители считали это занятие весьма странным хобби, но объясняли его интересом мальчиков к числам — любовь Уоррена к подсчетам букв и цифр была известна всем. Но ребята скрыли от родителей реальные причины. На самом деле улица перед домом Расселлов была единственной дорогой из тупика, где был расположен банк Douglas County. Уоррен убедил Расса, что, если когда-нибудь банк ограбят, полицейские смогут поймать злоумышленников при помощи записанных номеров машин. И они с Рассом будут единственными обладателями столь необходимых полиции данных.
Уоррен любил все занятия, связанные с подбором, подсчетом и запоминанием чисел. Еще он был страстным коллекционером монет и марок. Он высчитывал частоту появления тех или иных букв в газетах и в Библии. Он любил читать и много времени проводил за книгами, которые брал в Бенсонской библиотеке.
Но именно борьба с преступностью и потенциальная возможность поймать грабителей с помощью номерных знаков, о чем семьи мальчиков так никогда и не узнали, раскрыли другие стороны его характера. Он любил играть в полицейских и завоевывать внимание людей, даже если для этого приходилось переодеваться и играть различные роли. Когда Уоррен был еще дошкольником, Говард привез из Нью-Йорка, куда он ездил в деловую поездку, костюмы ему и Дорис. Теперь Уоррен мог перевоплощаться в индейского вождя, ковбоя или полицейского. А в школе он начал придумывать свои собственные мизансцены.
Уоррен любил играть, даже если соперничать приходилось с самим собой. От бега с препятствиями он перешел к игре с йо-йо, затем с мячиком боло на резинке, отправляя его в полет тысячу раз подряд. Как-то раз в субботу между сеансами (три фильма за пять центов) в Бенсонском театре он вышел на сцену с другими детьми в надежде выиграть соревнование по игре в боло. В конце концов все остальные устали и сдались, на сцене остался один Уоррен, мяч которого все еще был в движении.
Он поддерживал свой дух соперничества даже в отношениях с сестрой Берти. Он называл ее «пухлой», зная, как это злит Берти, обманом заставлял петь за обеденным столом, что было против семейных правил. Он постоянно играл с ней в игры, но никогда не позволял выигрывать, хотя она была на три года младше его. Однако Уоррен испытывал и нежные чувства к сестре. Однажды, когда после ссоры с матерью Берти выкинула свою драгоценную куклу Дайди в мусорную корзину, Уоррен «спас» ее и принес обратно. «Я нашел ее в мусорной корзине, — сказал он. — Ты же на самом деле не хотела ее выбрасывать?»2 Еще в детстве Берти знала, что ее брат мог быть тактичным.
Сама же Берти была уверенной в себе, авантюрной особой, что, по мнению Дорис и Уоррена, и объясняло, почему их мать Лейла редко срывала на ней свою злобу. У Берти была своя теория, согласно которой нужно вести себя так, как этого хочет мать, или по крайней мере хорошо притворяться.
Больше всего Лейла ценила свою репутацию — то, что Уоррен позднее назовет Внешней Оценкой. Она всегда беспокоилась о том, что подумают соседи, и поэтому постоянно пилила своих дочерей насчет их поведения. «Я старалась делать все правильно. Я не хотела, чтобы мать выражала мне свое неудовольствие», — говорила Берти о тирадах Лейлы.
Дорис же была бунтаркой. С ранних лет она обладала изысканным вкусом и легко приходила в возбуждение, что противоречило степенному и скупому укладу жизни Баффетов. Ее привлекало все экзотическое, стильное и новое. Это отличало ее от матери, которая закрылась маской смирения и поставила строгость выше всего. Поведение Дорис постоянно бросало вызов матери, и они бесконечно ссорились. Дорис была симпатичной девочкой. «И чем красивее она становилась, — говорил Баффет, — тем хуже шли дела».