Голос был незнакомым. Враждебности в нем не было никакой, так что Павел не стал вскакивать и выхватывать пистолет из подмышечной кобуры (хотя рука, если честно, всё-же дернулась в ту сторону). Вместо этого он не торопясь оглянулся и внимательно посмотрел на говорившего.
Да!.. По сравнению с этим чучелом даже Жан был образчиком стиля. Он хотя бы бороду и волосы ножом подрезал, а этот... или эта? Пол сидящего перед ним на корточках существа определить на первый взгляд было трудновато. Одежда его состояла из как-то соединенных между собой кусков черного пластика, тем же пластиком были обмотаны ноги и руки. Грязные волосы свисали по сторонам сальными, спутанными прядями. Ну и само оно конечно же было грязным до невозможности. Ах, да! Белки глаз были ярко-красного цвета.
- Да вот, думаю о жизни, - ответил Павел нейтрально.
- Много думать будешь - башка отпадет!
Изгнанник рассмеялся (рассмеялась?) противным, дребезжащим смехом, показав сроду нечищенные зубы во рту.
Павлу это надоело.
- Ты кто, чучело? - спросил он.
Смех сразу прекратился. Теперь его разглядывали с неким интересом и не хотелось думать, что этот интерес вполне может быть и кулинарного свойства.
- Никто я, - наконец последовал ответ. - Так и зови. А это что там у вас? Нам принесли?
Теперь оно пялилось на завернутую в пластик баранью тушу.
- Проводник нужен, - сказал Павел. - Возьмешься?
- А этот, который спит - он что, плохой?
- Он хороший. Но не местный. А ты возьмешься?
Существо вопрос почему-то сильно рассмешил и это ржание разбудило Жана, который с недовольным бурчанием высунул голову из под шкур.
- Просыпайся, - сказал ему Павел. - Это Никто.
- Ну, слушай, Никто мой любезный! - проворчал изгнанник. - Будешь ты съеден последним, когда я разделаюсь с прочими. Вот мой подарок.
В ответ на эту цитату из "Одиссеи" последовал еще один приступ истерического смеха. Никто даже упало на спину и задрыгало ногами. О, боже! Оно всё-же было женщиной... Павел отвернулся, поморщившись.
Жан вылез из под шкур, почесался, дождался, пока Никто немного успокоится и поднимется и... молча влепил ей смачную оплеуху. Смех стих, как отрезало.
- Ну и чего сразу драться? - обиженно спросила пострадавшая. - Сказал бы, что по делу. А то: "проводник"...
- Где остальные? - спросил Жан.
- Ящик потрошат на том конце.
- Бери мясо и веди к ним.
- Значит мясо нам!? Сразу бы сказали! Сейчас отведу.
Она подняла тушу на плечи, а каплю вытекшей из под пластика ей на предплечье сукровицы безо всяких церемоний слизнула языком. Павла чуть не стошнило.
- Ух ты! Оно же соленое! - женщина, кажется, пришла в восторг.
- Соленое? - переспросил Павел.
Жан в ответ на недоуменный взгляд ответил, пожав плечами:
- Ага. Тут в горах выход самородной каменной соли есть - вот я и солю барашков. Потом у них на что-нибудь сменять можно.
- Ничего себе: кулинария! - Павлу неожиданно тоже стало смешно. - Да они тут, оказывается гурманы.
- Надо же им что-то жрать? Трава и слизняки приедаются, знаешь ли…
- Слизняки!?
- Ага, они самые. Тоже белок, а если жевать их не хочешь - твое право. Веди нас к старшему, Никто.
Женщина кивнула и засеменила куда-то, петляя между ржавыми контейнерами. Жан быстро подобрал свою подстилку и махнул Павлу рукой.
"Странно." - подумал тот. - "Он же только проводить меня хотел, а на саму свалку не собирался. Сейчас почему-то пошел со мной..."
Глава 20
Глава 20
По пути баран был сброшен в дыру, вырезанную в крыше. Никто встала на четвереньки, сунула туда же голову и что-то заорала. Павел отвернулся. Смотреть на такое зрелище его совсем не тянуло. Потом они двинулись дальше, то карабкаясь по наклонным поверхностям, то проходя металлические коробки насквозь, через отсутствующие стенки, то осторожно переходя по одному по переброшенным через пропасти мосткам. Свист ветра здесь был громче, а его порывы сильнее. Идти приходилось осторожно, чтобы не сдуло, зато мерзкий запах пропал. Взобравшись поначалу почти на самый верх, теперь они пробирались в основном на "втором ярусе", между контейнерами. Под ногами то и дело мешались какие-то обломки.