Чувство уверенности возросло у меня, когда я командовал армией и группой армий. Хотя мне и приходилось постоянно иметь дело с превосходящим противником, я располагал значительно большим простором в вопросах использования своих сил. В обороне батальон или дивизия, которым противостоят вдвое большие силы противника, создают более неблагоприятную обстановку, чем в том случае, когда вдвое более сильный противник ведет бой против армии. В наступлении это зависит от качественной стороны сил противника. Операции противника в обороне, представляющие опасность для армии (группы армий), развиваются сравнительно медленно и позволяют в большинстве случаев иметь время для контрмер.
В крупных масштабах сохранить инициативу в наступлении в большинстве случаев легче, чем в низшем звене, потому что в такого рода рамках в случае сильного сопротивления противника проще сменить одно направление наступления на другое. А успех нередко достигается только путем изменения направления главного удара. Возможности же для этого у армейского корпуса незначительные, а у дивизии — еще более ограниченные, так как здесь речь идет о небольших полосах, и противнику нетрудно вести за ними наблюдение. Это прежде всего относится к дивизии, сосредоточение основных сил которой при ее прежнем построении боевого порядка частично все еще не выходило за границы действия огня противника.
Командуя армией, я, безусловно, не слагал с себя заботы о подчиненных соединениях и частях и предпринимал все возможное для улучшения их положения. Но успех армии предопределялся не только моими мерами. Он зависел и от хода боевых действий этих соединений и частей.
Оценка обстановки в значительной степени основывалась на данных, получаемых от разведки и из донесений командиров. Они являлись значительным поводом для сомнений, когда с данными, изложенными в них, командир был или совсем не знаком, или знаком мало, что, как правило, бывало со мной, поскольку в течение девяти месяцев я вынужден был принимать командование одной армией и тремя группами армий.
В общем, я не смог утратить чувства близкой дистанции к боевым действиям, к чему привык за время командования дивизией в течение двух с половиной лет. Но поскольку я стал иметь дело с мероприятиями большего масштаба, приобрел даже в результате некоторого отдаления от тактического руководства преимущество в том отношении, что имел большую возможность наблюдать со своего поста действия противника. В целом чувство уверенности на этой должности во мне укрепилось.
Чувство уверенности командиров всех степеней повышается тогда, когда удается распознать радиошифр противника и перехватить его корреспонденцию (приказы, донесения и нередко очень важные отчеты о трудностях в снабжении). Подобные факты очень часто имели место в России. Несмотря на то что в русских вооруженных силах существовали очень строгие приказы, запрещающие радиообмен, вышестоящие инстанции и прежде всего войска охотно пользовались этим средством связи. В на редкость выгодном положении я оказался в марте 1945 года, когда принял командование группой армий «Курляндия». Противник строго соблюдал запрет радиообмена. Это было накануне последнего сражения. И из других источников (наблюдение, ведение огня, пленные и т. д.) нельзя было установить направление главного удара. Неожиданно одна из инженерных бригад нарушила запрет. Переданное ею сообщение внесло в обстановку требуемую ясность. Однако на такие вспомогательные средства, естественно, нельзя рассчитывать. При будущих боевых действиях они, по всей вероятности, будут применяться все реже, ибо вооруженные силы всех государств сделают из этого соответствующие выводы. Думается, что руководство моторизованными и механизированными соединениями, которые ныне стали преобладающими, делает неизбежным в определенных рамках поддержание радиосвязи и позволяет иногда получать через этот канал нужные сведения.