Но кто может сказать, что противник считает самым разумным? Если мы хотим ответить на этот вопрос, мы должны поставить себя в положение противника, хотя и в этом случае, вполне естественно, будет проявляться наша подготовка, наш опыт, наш характер и т. д. и в то же время отсутствовать многие необходимые данные, которыми располагает противная сторона. Само собой разумеется, результат, к которому мы придем, будет значительно отличаться от хода мыслей противника, а поэтому он неминуемо приведет к ошибкам.
Как в наступлении, так и в обороне целесообразно и необходимо установить, какие действия противника могли бы оказаться наиболее опасными для успешного осуществления нашего замысла. Тем самым мы вовсе не хотим сказать, что их обязательно следует ожидать в действительности. В упомянутой битве под Орлом каждый немецкий командир наверняка использовал бы силы 3–й русской танковой армии с ее 1400 танками и 21 стрелковой дивизией для нанесения на большом фронте массированного удара по 35–му корпусу, и он достиг бы за короткое время внушительного успеха. Но противник вводил в бой танки не массированно, а отдельными группами. Так, в первый день он ввел в бой всего лишь 150 танков, во второй — 180, в третий — 250, в четвертый — 300 и в пятый — 600. Итог — 978 подбитых русских танков. Пехота также вводилась в бой отдельными группами по 5–8 дивизий. Действия русских носили характер тактики изматывания сил, с помощью которой они, очевидно, рассчитывали прорвать фронт.
Я предусматривал мощное наступление сильно превосходящего противника. Но предположи я, что «самое разумное» в действиях противника является с уверенностью ожидаемым, и не учти я некоторых слабостей русского руководства в этом сражении, для спасения корпуса от разгрома оставалось бы лишь одно средство — его своевременный отвод.
Вполне естественно, опасений у меня было больше, чем когда‑либо до этого в ходе войны. Командирам дивизий я их не высказал. Обсудил с ними лишь обстановку с учетом разнообразия возможностей, которые скрывались в ней. И в этом случае я исходил из своего опыта: в тяжелой обстановке командир никогда не должен делиться своими опасениями с подчиненными ему командирами, ибо это отрицательно сказывается на их уверенности и силе воли. Наоборот, сомнения в успехе должны всячески пресекаться командиром. Он, кроме того, никогда не должен давать понять подчиненным, в какой степени их доклады могут быть отражены в его решении, ибо это значило бы, что он перелагает на них часть своей ответственности и заимствует из их докладов наиболее важные мысли.
К самым сильным впечатлениям, безусловно, относятся впечатления боя. Поэтому они могут оказать влияние на формирование взглядов и на их правильность. Неоднократно проверенным фактом является то, что командирам низшего звена противник кажется тем сильнее и опаснее чем ближе он к ним продвинулся. Это не позволяет некоторым командирам предположить, что противник тоже может находиться в неблагоприятных условиях (моральная подавленность, трудности снабжения и т. д.). Следствием этого могут явиться неоправданные и поспешные действия, отказ от прежних намерений и т. п.
Мне вспоминается один старый генерал времен первой мировой войны, который квинтэссенцию опыта войны выразил в следующих полных юмора словах: «Пока плохо лишь наполовину, но все это продлится еще столько же. Утешает лишь то, что у противника забот еще больше».
Сильное влияние на решение и действия командира может оказать внезапность. Внезапно достигнутые противником успехи могут выйти в представлении некоторых командиров далеко за пределы их значимости. Решение командира основывается в таких случаях на оценке обстановки, не соответствующей действительности. При этом следует учитывать, что ничто так не ослабляет духовные и моральные силы, как внезапность. В итоге нередко возникают так называемые половинчатые решения. Особенно часто это бывает в тех случаях, когда внезапность порождает в представлениях командира чувство опасности, в возможности предотвращения которой он не уверен. На этом мы остановимся особо в разделе «О внезапности».
Защиты от истинной внезапности нет, ибо в противном случае это противоречило бы самому понятию «внезапность». Охранение и разведка должны держать противника под контролем, а также не допустить, чтобы действия, планируемые противником не как внезапные, стали внезапными. Разведка может, кроме того, добыть данные о намерениях противника и тем самым предотвратить внезапность. Все это находится, таким образом, на службе борьбы с внезапностью. Но когда противнику удалось добиться внезапных действий, командир оказывается в опасной ситуации.