— Мой руки, скоро будешь ужинать, — сказала мама.
Хорошо, что она ни о чем не переспросила, думал я, проходя на кухню уже с чистыми руками. Сегодня произошло столько, что я не знал бы, как ответить. Первое: Дед уехал с работы не на своем, точнее, не на Славика автомобиле «БМВ» цвета мокрого асфальта, а на грязно-сером мубопов-ском УАЗике. И второе. При мне был кейс с деньгами, который, правда, я оставил в багажнике «опеля», не решившись доставать его под окнами соседей.
И вот этот кейс не давал мне спокойно ужинать. Помня слова Деда — держаться, как всегда, — я и старался держаться, как всегда, но все-таки что-то изменилось. Я не столько ел и пил, сколько смотрел в окно. Какие-то детишки крутились возле стоянки, потом подошли к моей машине, и худенький паренек задом опустился на багажник. Тут я подскочил как ужаленный. Распахнул форточку:
— Отойди от машины! — заорал я не своим голосом. — Отойди, кому говорю?!
Я был дико сам себе противен, честное слово. Но я ничего не мог поделать.
Дети отошли, а я мало-помалу снова взялся за еду. После ужина я, как всегда, сказал маме, чтобы она меня не ждала, потому что я вернусь поздно.
— Когда? — уточнила мама.
— Допустим, в двенадцать, — уклончиво ответил я.
Мама сделала многозначительный взгляд — мол, знаем мы вас, молодых, — и я под этим взглядом согнулся в три погибели и стал надевать кроссовки.
Во дворе я подошел к своему автомобилю очень осторожно. Осмотрел его со всех сторон очень внимательно, будто дети в самом деле могли с ним что-то сделать. Дотронулся до крышки багажника. Ну, нет. Судя по всему, все в порядке, и я уселся за руль.
Вечерело. Я выехал с нашего двора, но за соседним домом повернул вновь во двор и затормозил на точно такой же стоянке, как та, что перед моим подъездом. Я рассчитывал оставить здесь машину на весь вечер и прогуляться на дачу на электричке.
Достав кейс из багажника, я проверил, хорошо ли заперт «опель», и зашагал по дорожке, которая вела к автобусной остановке.
Я шел, насвистывая, и вдруг почувствовал, что кейс греет мне руки. Нет, не просто греет — он просто обжигает мне их! Что такое?! Я осмотрел одну ладонь, другую… Снова взял за ручку. Греет, обжигает! Очень внимательно я осмотрел ручку дипломата. Все нормально. Ручка как ручка, ладони как ладони. Схожу с ума, не иначе. В автобусе я чуточку успокоился.
Сначала я очень долго ехал наземным транспортом. Потом выбрал остановку как можно ближе ко входу в метро и, сойдя с автобуса, сразу же нырнул под землю. На эскалаторе попытался перевести дух… и не получилось. У меня опять начался психоз, но теперь мне казалось, что не кейс греет мне руки, а за мной наблюдает тысяча соглядатаев. Вот один встретился со мной взглядом… Второй посмотрел мимо газеты… Третий скользнул по мне и снова уставился на девушку, свою спутницу! Я проехал полкруга по кольцевой линии и вернулся назад по радиальной. Нет, никто за мной не следит, повторял и повторял я себе и не мог в это поверить.
Наконец, я поднялся на поверхность — и это была площадь перед Курским вокзалом. Как угорелый я вбежал в электричку и выбрал такое место, чтобы меня видело поменьше людей; это было место за выступом в середине вагона.
Я сел и только стал успокаиваться, как вспомнил, что не купил билета. О Господи! Я выбежал на перрон. С билетом в руке вернулся в тот же вагон. Я хватал воздух ртом, как рыба. Бухнулся на прежнее место. Оно оказалось не занято.
Ну вот, теперь, похоже, я в самом деле мог расслабиться. Я наблюдал, как в вагон ровным ручейком втекал народ. Кроме меня никто не торопился. Никто не чувствовал себя угнетенным. Я украдкой рассматривал каждого. Переводил дух и смотрел на часы.
Одновременно я подводил кое-какие итоги. Мои метания по городу заняли сорок минут. Билет на электричку я умудрился купить за несколько минут. Итого, с того момента, как я покинул машину, прошло чуть более сорока минут. Немало! До отправления электрички оставалось еще минуты три. Дорога в один конец составляет сто километров. Интересно, как я успею вернуться домой до полуночи?
Только я успел еще разок вдохнуть и выдохнуть, как старый динамик над головой затрещал, стрельнул два раза, и диктор завел свою обычную песню о том, куда и с какими остановками следует электропоезд. Наконец, захлопали двери, и электричка тронулась. Я вздохнул с облегчением. Среди пассажиров, которые заполнили вагон, не было никого, кто мог бы сойти за соглядатая. Вокруг я видел обычные лица чумазых работяг, которые ехали в свои подмосковные поселки.