– Ну что вы, что вы, малышка, мы же не бандиты с большой дороги, – успокоил ее Дмитрий, видя, что расстроил свою любимую девчушку. Хотя он давно уже понял, что она испытывает к нему чисто дружескую привязанность и ее тигриные глаза никогда не взглянут на него, потемнев от страсти, он дорожил и тем, что имел, и сам поражался силе своих эмоций – так его тянуло хранить, оберегать ее. Иногда он посмеивался над собой, так все это было странно и в новинку для него, бессемейного бродяги, но поделать ничего не мог, да и не хотел. Временами он сожалел, что никогда не испытает близость колдовского тела Рэйвен, но быстро утешался тем, что дружба с девушкой дарила ему гораздо больше, чем могли бы подарить краткие интимные моменты.
– Но вы же собираетесь завладеть алмазом, а ведь он сейчас тоже кому-то принадлежит, – обвиняюще сверкнула глазами Рэйвен.
– Не по Сеньке шапка, – хитро сощурился Дмитрий, но не поколебал неодобрения Рэйвен, которая к тому же не очень поняла его. Неужто в душе они все же пираты и контрабандисты, спрашивала она себя, снова украдкой глядя в сторону Шарля Сен-Жермена. У неё похолодело на сердце. Неужто любовь ослепила её и она перестала видеть то, что сначала так и бросилось ей в глаза? Хотя ей ли осуждать кого-то, соблазнившегося необыкновенным сокровищем? Разве она сама не готова пожертвовать чем угодно, лишь бы заполучить приз в виде пятидесяти тысяч фунтов для Нортхэда? Дмитрий со своей мечтой восстановить фамильное богатство ничем не отличается от нее, не так ли?
И только Шарля Сен-Жермена нельзя наделить каким-либо ярлыком, четко определявшим его цели. Рэйвен не была уверена, поглядывая на его мрачный профиль, то ли он отправился за легендарным алмазом ради одной наживы, то ли его интересовала охота за сокровищем сама по себе. Ведь всеми его мыслями и поступками руководила тяга к личным удовольствиям. Уж она-то должна понимать это лучше всех, после того как он со знанием дела соблазнил ее своими поцелуями!
– Твое сердце переполнено горечью, малышка, – заметил Дмитрий, снова поразив Рэйвен своей способностью улавливать чужие мысли и заботы.
Что же есть такого в этом загадочном русском гиганте, что в одну минуту она думает о нем то как о верной и преданной собаке, а то он вдруг превращается во всевидящего и всепонимающего задушевного друга? Неужели все её мысли так откровенно отражаются на ее лице? Или же бородатый казак просто наделен даром ясновидения?
– Тебя расстраивает капитан, – продолжал Дмитрий, когда Рэйвен, промолчав в ответ, отвернулась.
Бриз с реки ласково теребил блестящую черную прядь на ее виске. Она встряхнула головой, сжав губы. Не стоит, чтобы он сейчас заглядывал в ее лицо, ведь он без труда прочтет все в ее предательских глазах.
– Не надо так сердиться на него, – взмолился Дмитрий, от всего сердца желавший примирить и подружить двух людей, ближе которых у него никого не было. В начале путешествия у него возникла было надежда, что Рэйвен Бэрренкорт смягчится по отношению к капитану, но в последнее время вообще все пошло наперекосяк. Уже неделю капитан вел себя совершенно непонятно, словно абсолютно незнакомый человек, чьих помыслов и поступков Дмитрий не понимал. Шарль частенько бродил как лунатик по палубе. А Рэйвен, тихая и бледная, скрывалась чаще всего в каюте, избегая и капитана, и самого Дмитрия как чумы.
– В конце концов все мы родственные души: вы, я и капитан, – добавил Дмитрий с сияющей улыбкой.
– Вот как? Почему? – усмехнулась Рэйвен.
– Ну-у, вы боретесь за свой Нортхэд, я потерял свое Киброво, а капитан больше не хозяин в своем Монтеро.
Золотые глаза Рэйвен заморгали от изумления.
– А что такое Монтеро, Дмитрий? Ради всех святых, не мучьте меня! Это какое-то поместье?
– Святые небеса! Еще какое! – с удовольствием объяснил русский, стараясь донести до нее свою мысль. – Когда-то он был очень богатым и всеми уважаемым человеком, графом де Монтерреем, но чем он может похвастаться теперь? Ф-ф-фи!
– О-он г-г-граф? – изумленно прошептала Рэйвен.
– Уже нет, потому что передал все права на графство своему женоподобному кузену Фредерику де Сен-Жермену, – ответил Сергеев, сумев своим басом передать писклявость тощего, бледнолицего молодого щеголя, человечка, которого он запрезирал раз и навсегда во время одного из их визитов в Париж. А Шарль… Шарль тогда, конечно, взял блестящий город штурмом! Он завоевал без труда женских сердец больше, чем это удалось бы Дмитрию, даже если бы он одаривал всех своих поклонниц пригоршнями драгоценностей и очаровывал небылицами об опасных приключениях в открытом море.
– Он отдал? Отдал свое графство? – слабо повторила Рэйвен, и впервые Дмитрий мог бы поклясться, что ошеломил юную красавицу.
Опершись локтями на борт, он задумчиво посмотрел на нее.
– Капитан ничего не говорил вам об этом?
– Мы… мы редко беседуем, – выдавила из себя Рэйвен.
– Его мать была англичанкой, – сообщил Дмитрий, рискуя навлечь на себя гнев капитана за то, что обсуждает прошлое Шарля без его согласия. – Дочь британского посланника при Людовике XVIII. Я как-то видел её портрет. Такой нежный ангел! Так что я не удивился, что у нее было хрупкое здоровье и она прожила совсем недолго. Перед смертью она просила, чтобы ее маленького Шарля послали учиться в Англию. И его отвезли в Сассекс в дом его тетки.
– Совсем одного?
– Шарль почти ничего не рассказывает об этом. Кажется, его тетка была уже довольно пожилой, когда он приехал к ней. Насколько мне помнится, она была старой девой. Не очень-то радостный семейный очаг для оставшегося без матери ребенка, а?
Рэйвен покачала головой, сердце ее наполнилось жалостью и сочувствием к одинокому маленькому мальчику, каким был когда-то Шарль Сен-Жермен. Как она понимала его одиночество! Какой страх он должен был пережить, оказавшись один в совершенно чужой стране! Без матери! Хотя она смутно помнила свою собственную мать, Рэйвен могла припомнить тысячи случаев, когда ей так не хватало ее мягкой, любящей поддержки!