— Не угрожай мне, Эрик, — шипит из громкоговорителя Мэтьюз.
— По истечению ста двадцати — уже ста семнадцати! — секунд я выстрелю, Джанин, — сообщаю я. — И плевать на последствия.
— Ты ничего не добьешься, — отвечает она прямо над моей головой и сразу отовсюду. — Только обречешь Эмеральд на напрасную гибель.
Резкий острый спазм, словно глубоко вошедшее тонкое лезвие, пронзает меня насквозь от звучания злобно выплюнутого имени. В голове всплывает воспоминание о том, как белые пальцы Рыжей невесомо очерчивают полукруг на крохотном личике новорожденной Крохи, и как она отвечает шевелением рта и долгим взглядом изумрудных глаз. Мы придумали ей имя спонтанно, во время первого совместного кормления, ради которого Тори Ву потревожила крепкий сон вымотанной после родов Эд. Как может погибнуть что-то настолько крохотное, настолько беззащитное? Как нечто светлое, как ребенок, может вообще служить разменной монетой в такого порядка вопросах?
— Мне всё равно, — отвечаю я негромко. Одергиваю себя и добавляю прямо в камеру: — Захватив город, ты избавишься от меня, это очевидно. А вместе со мной и от Эмми. Зачем оттягивать неизбежное?
Я сверяюсь со своими часами и снова поднимаю голову.
— Но пока Чикаго лихорадит сопротивлением, тебе нужен я. И тебе нужна Прайор. А раз так — тебе придется организовать встречу с Эмми. У тебя осталась на это ровно одна минута.
У окружающих территорию Бесстрашия — точечно сконцентрированных в указанных мной местах с наиболее уязвимой коммуникацией — изгоев не остается ни времени, ни права на ошибку. Я скашиваю взгляд на Тимоти и замечаю шевеление его губ: он отдает команду. Бездарный заика, чей выбор Бесстрашия своей Фракцией казался мне ошибкой с его первого дня инициации, оказался едва ли не важнейшим вдохновителем и исполнителем противодействия Джанин. Оказался одним из — семь лет назад ещё немногочисленных — сведущих в происходящем, намеренно засланных из Дружелюбия в Бесстрашие для прохождения военной подготовки, получения тактических знаний и пополнения арсенала афракционеров. Я ловлю на себе встречный взгляд Такера, и в это мгновение гаснет свет.
Лишенное любых источников света извне помещение подземной парковки превращается в кромешную черноту, ощутимую на ощупь, густую и вязкую. Я крепче сжимаю руку Трис Прайор и подтягиваю к себе. Секунда, вторая, третья. Мне требуется время, чтобы отыскать в темноте её ладонь и всунуть в неё шприц. Синтезированная из крови моего накачанного инъекцией повиновения отряда смесь — продукт импровизированной лаборатории изгоев и объединенных умов их врачей-самоучек и присоединившихся к ним бежавших эрудитов. Над нашими головами из ниоткуда возникает протяжное низкое завывание аварийной системы — верный признак скорого восстановления электричества, если оно вообще отключалось в бункере Джанин, если её командный центр не подключен к отдельному источнику, автономному генератору; если в ослепительно белом помещении где-то за толщей этих каменных стен техника с эмблемой Эрудиции отключилась, и попытки Мэтьюз отдать отряду команду обезвредить меня и защитить ценного заложника не увенчались успехом; если она ещё не знает, что это диверсия и попадающие в объектив наблюдения бойцы не подчиняются её приказам.
С механическим щелчком загораются несколько ламп аварийного освещения, наполняя гараж тяжелым красным свечением. Камера в углу напротив дважды коротко моргает световым индикатором, указывая, что вновь функционирует. Я опускаю взгляд на часы.
— Похоже, — с усмешкой говорю я в пространство. — Джанин, ты нуждаешься во мне больше, чем пытаешься показать. Стоило мне и Максу покинуть территорию, как ты подверглась весьма точному нападению. Впрочем, это не имеет значения. Истекают последние секунды: восемнадцать, семнадцать…
Яркая вспышка восстановления питания на мгновение ослепляет меня, и я жмурюсь.
— Помнишь, ты заставила меня выбирать между женой и дочерью? Так вот, пришел твой черед выбрать между упрямством и успехом. Девять, восемь, семь…
— Стой! — раздается оглушающее над головой, и я снова жмурюсь от скрежета помех в громкоговорителе. Голова раскалывается от завивания ещё не успокоившейся сирены и светомузыки.
— Ну?
— Дай мне чуть больше времени, Эмеральд нужно привезти и…
— Шесть! Эмми здесь, не скармливай мне эту чушь про своё местонахождение. Ты здесь, в Бесстрашии, и она рядом с тобой. Пять!
Её истеричный вопль «Эрик!» тонет в металлическом скрежете, заполняющем пространство гаража. В дальнем конце парковки в том, что казалось цельной бетонной стеной, образовывается и начинает расти ярко освещенная изнутри щель.
— Четыре!
В столбе белоснежного свечения — как близко оказался таинственный командный центр — появляется силуэт. К скрежету медленного шевеления монументально укрепленных дверей присоединяется гулкая барабанная дробь каблуков знакомых мне остроконечных синих туфлей. Я выталкиваю Трис Прайор вперед себя, прикрываясь её от Джанин, и не убираю от её головы пистолет.
— Три.
— Стой! Остановись! — сдавленно выдыхает Мэтьюз. — Ладно. Ладно!
— Где Эмми?
— Тут, внутри.
— Два!
— Эрик! — снова визгливо вскрикивает Джанин, и я понимаю, что ставка была сделана исключительно правильно. Её лицо перекошено непониманием и страхом происходящего, искажено ужасом передо мной и тем, что я так близко к ней подобрался. — Убери пистолет.
Железобетонные плиты за её спиной останавливаются, прерывая свой надрывный скрип. За ними тянется длинный коридор, ведущий к заполненному белоснежным сиянием помещению. Меня прошибает холод, резкий спазм сковывает желудок, горло сжимается. На пороге командного центра под яркими лампами мне мерещится темный силуэт с рыже-алым пятном — из рассыпавшихся волос и тягучей крови — возле головы.
Здесь погибла Эд.
— Эмеральд тут, — уже тише повторяет Джанин. И я вижу её крохотную фигурку в конце коридора. Чья-то рука пытается её остановить, но Кроха капризно отталкивает её.
— Эмми? — зову я, и она на мгновение останавливается, присматривается, почти настигнутая тормозящей рукой, а затем срывается с места. Гулко топая и пронзительно выкрикивая:
— Папочка! — она бежит ко мне, и я опускаю пистолет.
Девять дней. В моей голове вдруг возникает ясное осознание: девять дней назад нас было трое, девять дней назад здесь оборвалась жизнь Рыжей, девять дней назад у меня отобрали Кроху. Я толкаю Трис Прайор в сторону, опускаюсь на колени и одной рукой подхватываю Эмми.
Она кажется невесомой и очень холодной, пахнет чем-то резким, медицинским, дрожит всем телом и судорожно всхлипывает. Её ручки обвивают мою шею, а мокрое от слез лицо утыкается в мою щеку.
— А теперь схватить его, — раздается шипение Джанин.
Я закрываю глаза и усмехаюсь. Она думает, что включение электричества возобновит её контроль над отрядом. Она думает, я и в самом деле сдал ей Прайор. Она думает, что сможет вырвать Эмми у меня из рук и вновь посадить меня на цепь. Я прижимаюсь губами к затылку Крохи и втягиваю сладкий аромат её золотых кудрей. Рядом слышится удивленный и болезненный вздох Джанин, когда Трис всаживает в неё шприц.
========== Дорогой Эмми. ==========
Дорогой Эмми
Кроха, если расчет верный и всё сложилось так, как планировалось, тебе сейчас 16 лет и сегодня — твой день Церемонии выбора фракции. Надеюсь, именно я передал тебе эту тетрадь и сейчас я сижу рядом с тобой, но если это не так, если меня нет рядом, если ты начала меня забывать или, если меня казнили за всё содеянное, и ты вовсе меня не помнишь, позволь представиться. Меня зовут Эрик, я — твой отец.
Сейчас, когда я начинаю этот дневник, мы находимся на территории Дружелюбия, ты сладко спишь, прижавшись ко мне, и не понимаешь, почему не приходит мама. А я не имею понятия, как тебе объяснить, что такое смерть. Когда же ты держишь этот дневник в руках — если Четверка в моё отсутствие выполнил своё обещание — тебе уже известно, что твоя мама мертва. Что она отдала за тебя жизнь.
Чего ты не знаешь, так это того, что именно я убил твою маму.