ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ
Это вымышленная извращённая история. Упырь – монстр и серийный маньяк, который убивает своих жертв без разбора и поедает их плоть. В ней нет сюжета об искуплении.
Холли развращена и погружена во Тьму.
Все сексуальные контакты происходят между двумя взрослыми людьми по обоюдному согласию.
К извращениям/фетишам относятся:
игры с кровью (также использование вместо лубриканта)
игры с ножом
удушение
унижение
похвала
незащищённый секс
анальный секс
укусы
питьё крови
Другие провоцирующие факторы:
преследование
убийства
похищение людей
КАННИБАЛИЗМ (подробно и по отношению к ЖГ)
пытки (включая от МГ по отношению к ЖГ)
жестокое обращение (включая от МГ по отношению к ЖГ)
самоубийство (упоминание)
Имеются сверхъестественные элементы. Главный герой обладает нечеловеческими качествами.
Мои каблуки гневно стучат по мокрому асфальту, звук разносится в тесном переулке, слишком дерзкий для мёртвой тишины. Это то время, когда даже собаки замолкают, а самые упрямые пьянчужки покорно сдаются сну.
Три часа ночи.
Я сломана, — ругаю себя, смахивая новые слёзы с разъярённого лица. Макияж превратился в уродливые разводы – чёрные и серые полосы, словно шрамы, растеклись по глазам и щекам.
Надо было использовать водостойкую тушь.
Надо было уйти, как только услышала, как машина остановилась снаружи.
Вообще не следовало вламываться в дом отчима.
Резко вздыхаю, когда моя лодыжка подворачивается, острой болью простреливая ѝкру. Пытаясь зацепиться за стену, я беспомощно царапаю ногтями грубую поверхность. Один ноготь цепляется за трещину и с хрустом ломается, а я шиплю от боли и унижения.
Как будто свежих синяков на моей спине и руке было недостаточно.
Тяжело дышу, медленно позволяя тишине пустой улицы успокоить меня. Это умиротворение. Даже моль не порхает возле мерцающего фонаря. Воздух неподвижен.
В этой тишине моё дыхание похоже на пыхтение старого двигателя.
Наконец, я выпрямляюсь. Лодыжка ноет, и я двигаю ею вправо-влево, морщась от боли. Но с этим можно справиться, ничего не сломано. Жить буду.
Даже не смотрю на свой сломанный ноготь. Отрастёт.
Громко стуча каблуками, я направляюсь к парку. Боль во всём теле толкает меня по короткому пути, несмотря на то, как жутко выглядит этот парк. Я сдерживаю тревогу и напоминаю себе, что там нет ничего опасного.
Наверное, сейчас это самое безопасное место. Людей нет.
Высокие тёмные деревья нависают над головой, когда ступаю на грязную тропинку. Здесь прохладнее. Пахнет приятно. Я позволяю себе остановиться и глубоко вдохнуть.
Наконец, я чувствую, что всё будет хорошо.
Я выбралась оттуда живой. Не забрала мамин браслет – но это всего лишь вещь. Я пыталась. И потерпела неудачу. Теперь пора отпустить всё... и навсегда забыть о Томе.
Сдаться оказалось легче, чем я думала. Это даже принесло облегчение.
Мой телефон издаёт звуковой сигнал. Анника интересуется, где я. Когда я уходила, она была ещё на работе и, вероятно, только что вернулась из клуба и заметила моё отсутствие.
Анника – лучшая соседка по комнате, о какой только можно мечтать.
Отвечаю ей, что со мной всё в порядке, скоро буду дома, и она присылает в ответ скриншот новостной статьи. Я останавливаюсь, чтобы вчитаться в текст:
Убираю телефон в сумочку, раздражённо фыркнув.
Я сказала, что Анника лучшая соседка по комнате? Беру свои слова обратно. Только худшая соседка по комнате могла напомнить своей подруге – подруге, которая поздно возвращается домой одна, – о серийном убийце, разгуливающем на свободе.
Прибавляю шаг, обнимая себя руками. Джинсовая куртка осталась в доме Тома, а вернуться за ней – не вариант. День был на редкость тёплым для сентября, и я выбрала короткое платье, но теперь ночь обрушилась ледяным дыханием, кусая кожу.
Впереди тёмный изгиб тропы, и я почти бегу. Но бегу не от холода и не от зловещей тишины ночи. Даже призрак Упыря не в силах меня испугать, хотя я знаю – он где-то рядом, притаился в темноте, выжидает.
На самом деле я бегу от того чувства полной беспомощности, которое испытала, когда отчим швырнул меня о стену.
Нет боли ужаснее, чем быть избитой, когда однажды я поклялась, что больше не позволю себе стать уязвимой.
Мне было всего тринадцать, когда Том ударил меня впервые. Тогда я была идеальной жертвой – хрупкая девчонка, без силы, без воли.
И даже тогда я не до конца понимала, что это неправильно. Где-то глубоко внутри я была уверена: я заслужила этот удар.
Когда всё закончилось, я свернулась клубком и рыдала, а дрожащая рука матери бессильно гладила мои волосы. Тогда я поклялась себе: когда вырасту, больше никогда не позволю никому причинить мне боль.