Но она обрывается, потому что я снова качаю головой, издавая жалкий, пустой смешок.
Потому что я не могу сбежать. И дело не в том, что он погонится за мной и найдёт – хотя, без сомнения, так и будет.
Дело в том, что я принадлежу ему. И я пойду за ним куда угодно, сделаю всё, что он скажет.
Хорошо это или плохо – теперь мы связаны.
И он мой, так же как я его.
— Прощай, Анни, — говорю я, грустно улыбаясь. — Прости. Думаю, он хочет забрать меня с собой. А если и нет, мне всё равно придётся уйти. Не думаю, что ты ещё когда-нибудь меня увидишь. Спасибо тебе за дружбу. Долгое время она была единственным хорошим в моей жизни.
Жаль, что я не могу прикоснуться к ней. Анни плачет, слёзы катятся по её щекам. Она делает движение, чтобы обнять меня, но я ловко отстраняюсь, качая головой.
— Даже если он не узнает, я не смогу, — говорю я. — Потому что я буду знать.
— Значит, вот как? — спрашивает она, вытирая глаза тыльной стороной ладони.
Я вижу, как она принимает это, и на мои глаза наворачиваются новые слёзы. Боже, я буду скучать по ней.
Вот почему мы были такими хорошими друзьями. Анни верна своему слову. Она высказала своё мнение, дала совет и не будет повторяться. Не попытается заставить меня принять правильное решение, потому что понятия правильного и неправильного субъективны.
Моё решение – полный пиздец? Да. Попробует ли она отговорить меня? Нет. Потому что она лучше всех знает, что иногда приходится выбирать между двух зол.
И ты выбираешь того, с кем сможешь жить.
Анника обхватывает себя за плечи, умоляя взглядом. Моё сердце разрывается, боль от расставания с ней сильнее, чем от всего, что Упырь делал со мной своим ножом или зубами.
Эта боль тоже дело его рук.
Я качаю головой. Чего бы она ни сказала, я не изменю своего решения.
— Так ты действительно уезжаешь? — спрашивает она, и в её глазах нет надежды.
Я киваю, не доверяя своему голосу. Анника кивает в ответ, сжимает губы, её лицо морщится.
Мы должны были состариться вместе. Мы бы стали двумя морщинистыми, уставшими дамами, флиртующими с молодыми мужчинами и выпивающими виски на завтрак.
Но вместо этого нам приходится прощаться.
— Ладно. Прощай, Холли. Я люблю тебя и надеюсь, что ты будешь счастлива с ним.
Я улыбаюсь тому, насколько невинно это слово. Счастлива. В жизни есть гораздо больше возможностей, чем просто быть счастливой.
Анни уходит из квартиры. Она не может спокойно смотреть, как я собираю вещи. И я понимаю её. В любом случае, так лучше.
До того, как наступает три часа, я уже готова. Я собрала только одну сумку. Несколько смен одежды. Мои самые любимые косметические принадлежности. Электронная книга. Любимый парфюм. Зубная щётка. Тампоны. Весь запас ибупрофена.
Я не знаю, куда я еду и на сколько.
Я взволнована? Не думаю. Скорее это ощущение правильности. Я словно пазл, который встаёт на своё место, и хотя я ещё не знаю, что это за место, я знаю, что там я и должна быть.
Мой телефон звонит ровно в три. Хотя номер незнакомый, я всё равно беру трубку.
— Выходи, лань.
Я сразу замечаю его машину. Она стоит у обочины, двигатель тихо работает. Чёрная, с тёмными окнами, с плавными, грациозными линиями, которые говорят о скорости и роскоши.
Адам любит красивые игрушки. Но, в отличие от меня, машина в идеальном состоянии. Ни единой царапины.
Я закидываю сумку на заднее сиденье и сажусь на пассажирское. Адам бросает на меня равнодушный взгляд и плавно вливается в поток машин.
На мне белая блузка с открытым верхом. Моё изуродованное плечо гордо выставлено напоказ, и это сто̀ит мне немалых усилий. Я избегаю смотреть на отражающие поверхности.
А всё, что я получаю за свои старания – это равнодушный взгляд.
В машине тихо. У Адама нет музыки, и это полностью соответствует его молчаливой натуре. Я погружаюсь в мягкое кожаное сиденье и смотрю в окно, даже не пытаясь угадать, куда мы едем.
Он может отвезти меня туда, где решил убить. Может отвезти меня к себе домой. Или в полицейский участок. В бутик или на полуразрушенный склад. Да куда угодно.
Я устала гадать.
— Оно отрастёт, Холли, — говорит он, заставляя меня вздрогнуть. — Есть только одно, что тебе нужно сделать. Я научу тебя.
Мы выезжаем из города и едем дальше, пока Адам не сворачивает на узкую грунтовую дорогу. Её края так заросли кустами и высокой травой, что легко можно не заметить. Я настораживаюсь, любопытство просыпается, теперь, когда он дал мне новую надежду.
Потому что я не думаю, что Адам лжёт. Он не лгал мне с тех пор, как мы встретились. Ни разу.
Я сосредотачиваюсь на настоящем и не пытаюсь угадать, что за «одно» мне предстоит сделать. Скорее всего, что-то чертовски ужасное.
Не думай об этом.
Проехав по ухабам и неровным участкам дороги минут пятнадцать, мы останавливаемся перед деревянным амбаром. Здание большое и выглядит заброшенным. Часть крыши обрушена.
Я выхожу, и Адам берёт меня за руку. Он целует внутреннюю сторону моего запястья и молча смотрит на меня с непроницаемым выражением лица. Затем ведёт внутрь.