Лучше поскорее покончить с этим.
Том усмехается, когда я поднимаюсь на платформу. Я понимаю, что выдернуть ноготь будет непросто. Его руки прикованы наручниками, да, но они всё же позволяют ему немного движений.
И Том сильнее меня.
Я смотрю на него несколько секунд. Его кулаки сжаты.
Я не хочу этого делать.
И вместо того, чтобы подумать, как одолеть его, чтобы сделать то, что должна, я просто подхожу и пытаюсь разжать его кулак. Чем дольше мы боремся, тем насмешливее становится взгляд Тома, пока он буквально не начинает смеяться надо мной сквозь кляп.
Я поворачиваюсь к Упырю, в отчаянии. Ясно, что я слишком слаба. Я не справлюсь.
Том сильнее меня.
— Что ж, Холли, — говорит Упырь с оттенком веселья в голосе. — Поднимем ставки. Если ты не выдернешь ноготь Тома, это сделаю я.
Он улыбается – жестоко, пугающе, и я вздрагиваю.
— Но не ему. И даже не тебе. Я сделаю это с Анникой.
Как хорошо он меня знает.
Я отступаю на шаг и смотрю на Тома по-новому. У меня больше нет выбора, и я должна всё сделать правильно. Упырь это знает. Если бы он пригрозил причинить боль мне вместо Тома – это бы не сработало. Я бы просто протянула ему руку и поблагодарила в придачу.
Настолько сильны мой страх и нежелание.
Но я никогда не позволю ему причинить боль Анни.
Итак, как мне выдернуть ноготь Тома без посторонней помощи?
Сформировав новую стратегию, я возвращаюсь к столу с инструментами. Выбираю стяжки и, после недолгого раздумья, беру ещё и тяжёлый молоток. Когда я подхожу к Тому, Упырь подкрадывается ко мне со спокойной грацией.
— Не двигай руками, — говорю я Тому. Голос мой звучит глухо и невыразительно.
Том, конечно, меня не слушается. Он отводит руки от подлокотников настолько далеко, насколько позволяют наручники, и сжимает кулаки.
И тогда я бью его по колену молотком.
Удушливый звук боли, который он издаёт, зажигает что-то внутри меня. Не прося больше ничего, я снова бью по тому же колену. Вой боли Тома приглушён, но звучит достаточно удовлетворительно.
И я понимаю одно.
Том вовсе не сильнее меня.
— Положи руки на подлокотники, или я раздроблю тебе колено, — спокойно говорю я, когда он перестаёт кричать в кляп.
И Том подчиняется.
Я кладу молоток на пол и фиксирую его руки пластиковыми стяжками. Затягиваю слишком сильно – они впиваются в кожу, наверное, перекрывая кровоток.
Но мне не нужно быть осторожной. Как сказал Упырь, Том отсюда не выйдет.
Я – выйду.
Когда я тянусь к его ногтю с плоскогубцами, он снова сжимает кулаки, всхлипывая. Я хмурюсь, теряя терпение, и поднимаю молоток. Без колебаний бью по кулаку Тома, и когда он вскрикивает, пальцы обмякают. Я быстро подцепляю плоскогубцами ноготь на безымянном пальце.
Я тяну. Том издаёт ужасный, звериный звук, и я морщусь, но тяну сильнее. Наконец, после долгого пыхтения с моей стороны и криков с его, ноготь выходит. Я роняю его на пол.
А потом беру молоток и всё равно разбиваю Тому колено.
— Охренительно, лань.
Упырь притягивает меня к себе и целует, переплетая язык с моим. Он быстро подбирается к моему горлу и отступает. Затем хватает меня за задницу и притягивает к себе, такой чертовски твёрдый.
Отлично.
Я отстраняюсь и одариваю его ухмылкой.
— Я ещё не закончила, Упырь.
Это впервые, когда я назвала его прозвищем серийного убийцы, и он одаривает меня широкой улыбкой, сверкающей белыми зубами.
С отстранённым любопытством я замечаю, что его улыбка меня не пугает. Напротив, я оценила, насколько полезны острые клыки.
Когда выбор – ты или они, любое преимущество важно.
— Что теперь? — спрашиваю я, оглядывая Тома. — Не хочу, чтобы он умер слишком быстро.
— Попробуй нож, — говорит Упырь, поглаживая мою руку. — Он универсален. Если избегать основных артерий, можно играть часами.
Я киваю и возвращаюсь к столу. Прежде чем уйти с ножом, я беру ложку. Не совсем уверена, для чего она нужна, но могу сделать довольно верное предположение, и оно мне нравится.
Однажды Том ударил меня по глазу так сильно, что я боялась – повреждение останется навсегда. К счастью, всё зажило. Но страх и боль с того раза остались со мной.
С ножом в одной руке и ложкой в другой я отправляюсь изгонять своего демона.
Сначала я нервничаю и действую неуклюже. Если режу слишком глубоко или недостаточно – промахиваюсь мимо нужной точки. Колеблюсь.
Но Упырь всё это время рядом – подсказывает, объясняет, направляет. Он терпелив и, что удивительно, умеет донести суть всего парой нужных слов.
А потом я вхожу в некое подобие транса. Нож становится моей дирижёрской палочкой, а Том – моим оркестром. Я играю на нём, открывая новые раны на его теле, перерезая нервы, вызывая звуки, которые, как я думала, он никогда не издаст.
Когда я перехожу к тому, чтобы вынуть ему глаз, Упырь помогает – удерживает голову Тома в крепкой хватке. Я работаю молча, сосредоточенно, с жгучим, смертоносным любопытством. Когда глаз оказывается снаружи, свисая на зрительном нерве – мокрый, скользкий – Том мочится под себя.