Ужасно хотелось спать. Но почему-то не шел сон к Валерию. Попробовал углубиться в самоучитель французского языка, но не смог. Мысли, оттесненные московскими неделями в подвалы сознания, теперь выплывали наружу…
Соплеменник по спортивному обществу, соплячок из «Буревестника» здрасте, объявился вдруг Костя Трубицын. Яхтсменом был плохоньким, за борт боялся вывешиваться на крутых к ветру курсах, ну и ладно, это бывает, пока не привыкнешь. Не захотел Костенька привыкать. Ушел в теннис играть. И вот нате вам — Знаменитый Теннисист. В Венгрии был, в Югославии был, теперь в Люксембург поедет…
Молодой, удачливый, чернобровый — объявился вдруг на именинах у Ларисы, Анькиной подруги. Ладно, всегда должен быть кто-то в центре внимания. Ладно, танцуйте, отплясывайте хоть до упаду. Топайте, кружитесь, неситесь. А он, Горбачевский Валерий, со своими почти двадцатью восемью годами, со своей языческой верой в Дворец бракосочетаний, — не обязан торчать в углу. Он не бой на корте, чтобы подавать мячики игрокам. Пусть каждый сам играет свою партию.
Он так и сказал Аньке, когда та на следующий день позвонила ему в институт и потребовала объяснений по поводу его безобразного поведения, выразившегося в незаметном уходе с именин. Он так и сказал: пусть каждый сам играет свою партию. Но Аня настояла на встрече, чтобы выяснить отношения. Хорошо. Выяснять так выяснять. У него дела в вычислительном центре — если она хочет, пусть приходит туда к семи.
Лил дождь. Бежала по улицам желтая вода. Автомобили волокли за собой буруны, как торпедные катера.
«У тебя невозможный ревнючий характер», — сказала Аня из-под мокрого зонтика.
«Не в ревнючести дело, — сказал он. — Просто мы очень разные».
«Значит, я должна переделать себя, приноровиться к твоим взглядам и привычкам?»
«Слишком большая понадобится переделка. Не надо».
«Видишь, какой ты! Тебе даже и в голову не приходит, что и ты мог бы что-то переделать в своем характере».
«Чтобы приноровиться к тебе? Я попытался это сделать…»
«Ты о чем?.. А, поняла — диссертация! Только не смей представлять дело так, будто я на аркане тащу тебя, великого бессребреника, к кандидатскому окладу!»
«Я не бессребреник. Я достаточно халтурил ради рубля. На выкуп, во всяком случае, нахалтурил».
«На какой выкуп?»
«Чтобы выкупить тебя у родителей».
«Фу, как ужасно ты остришь!»
«Я не профессиональный конферансье, чтобы всегда удачно острить. А насчет диссертации вот что тебе скажу: не хочется халтурить… Материал, который у меня есть, годится для справочника… для пособия морякам, метеорологам… Конечно, и диссертация прошла бы на таком материале, но… В общем, не идет дело. Не могу… Подожду, когда у меня появятся свои идеи».
«А если не появятся?»
«Буду жить так. Без ученой степени. А может, переквалифицируюсь в фигуристы и поеду на соревнования в великое герцогство Люксембург».
Тут он услышал всхлип и, заглянув под зонтик, увидел, что Аня плачет. Не мог он видеть слез, душа у него от женских слез переворачивалась.
«Не плачь, — сказал он тоскливо. — Не надо, Аня. Сейчас поймаю такси и отвезу тебя домой. И закончим на этом».
Всхлипы усилились. Потом он услышал тоненький, жалобный, прерывающийся голос:
«Ну чем, чем я виновата… если люблю танцевать… если хочется жить интересно…»
«Ты не виновата, — подтвердил он. — Просто я слишком ревнив. Просто слишком многого требую, когда хочу, чтобы ты на вечеринках не забывала о моем существовании. Просто я стар для тебя».
Он остановил такси и отвез Аню домой. У подъезда он поцеловал ей руку, чего никогда в жизни не делал, и, не оборачиваясь, пошел по пустынной улице, под слепыми от потоков воды фонарями. Он шел, по горло переполненный горечью и жалостью к самому себе. И жалостью к Ане. Почему она так жаждет сделаться бездумной модной куклой? Что за поветрие обуяло нынешних девчонок? А может, он действительно постарел и чего-то не понимает?..
Пытаясь совладать с собой, он нарочно громко сказал, обращаясь к ночному сторожу у магазина «Синтетика»: «Без пол-литра не разберешься, как говорили в Древнем Шумере»…
Спустя месяц или полтора, накануне отлета в Москву, Аня вдруг позвонила ему на работу:
«Валера, я слышала, ты уезжаешь в экспедицию?»
«Да, — сказал он. — Уезжаю».
«Надолго?»
«На четыре месяца».
«А какой маршрут?»
«Пройдем по кольцу Течения Западных Ветров. Стоянок будет мало. В Сиднее, у попутных островов… Поболтаемся, в общем, в океане».