Но пришел день моего освобождения, и Мортон меня не отпустил. Шел месяц за месяцем, а он всегда говорил одно и то же: еще несколько недель. Через какое-то время я уже не жила, а вела монотонное существование, когда один день повторял другой.
Каждое утро я приходила на пляж первого уровня. Женщина у стойки с едой вручала мне обед в пакете. Я сидела на песке, смотрела на искусственные волны и мечтала сбежать и вернуться к настоящему океану. Но сбежать не получалось, поскольку двое ударников Мортона сопровождали меня повсюду, а днем отводили обратно в его отдел.
Я все больше отчаивалась и даже пыталась публично угрожать Мортону, что нападу на него, надеясь, вдруг работники отдела заставят его меня отпустить. Но Мортон лишь смеялся над моими угрозами. Он знал, что, как бы ни хотела вернуть свою жизнь, я никогда не убью, чтобы обрести свободу. Он говорил, мол, уже считает себя моим мужем и со временем я тоже приму эти отношения».
– Он по-прежнему называет тебя своей женой.
«Мортон не имеет права называть меня женой! Я не раз говорила ему, что мы лишь тюремщик и заключенная».
Меня поразил гнев Трессы.
– Полностью с тобой согласна, – поспешно ответила я. – Возможно, этим словом он не заявляет права на тебя, а наказывает себя.
«Возможно. Итак, проведя в заключении почти год, я пришла в апартаменты Мортона, чтобы в тысячный раз потребовать меня отпустить. И обнаружила дверь книгарни открытой. Внутри Мортон разговаривал с кем-то по инфовизору, и они спорили обо мне».
– Клер? – спросила я.
«Да. Я пряталась, пока звонок не закончился. Мортон в бешенстве выскочил из книгарни и из апартаментов. Я проскользнула в книгарню, приказала повторить последний звонок и сама поговорила с Клер.
Другие люди не смели бросать вызов Мортону, но Клер тоже была телепатом и занимала равное с ним положение 1c7738. Она сказала, что поможет мне бежать, и мы используем сюжет древней книгарни Шекспира. Я, как персонаж по имени Джульетта, приму лекарство, которое как будто меня умертвит».
Я вспомнила, что Гидеон упоминал о страсти Клер к Шекспиру.
«Клер все устроила. Я должна была, как обычно, пойти на пляж первого уровня, забрать со стойки свой упакованный обед, а потом сесть в определенной точке пляжа. Внутри пакета с едой будет дополнительная коробочка с несколькими таблетками. Я их приму и рухну замертво. Сидящая поблизости женщина поспешит на помощь, скажет охранникам, что она врач, вызовет специальную медицинскую группу и якобы попытается меня реанимировать. Придут еще два человека в форме медиков, с грустью объявят, что я умерла от обширного кровоизлияния в мозг, и заберут мое тело.
Мортон прочтет разумы моих охранников, увидит, что произошло, и уверится в моей смерти. Если он попросит показать тело, ему скажут, что труп уже отослали на морскую ферму для погребения по ее традициям. Учитывая страх Мортона перед Внешним миром, мы с Клер знали, что он никогда не решится сам отправиться на ферму».
– Значит, вот что тогда на самом деле случилось, – пробормотала я.
«Думаю, да. Я боялась, вдруг таблетки действительно убьют меня, но дошла уже до такого отчаяния, что все равно приняла их. Я отключилась, как планировалось, и проснулась несколько часов спустя на борту самолета, возвращавшегося на морскую ферму».
Я потерла лоб.
– Вернувшись на морскую ферму, ты взяла новое имя – Тресса.
«Да. До отсылки в улей я провела на ферме всего пару дней. После годичного отсутствия все забыли про Селандину. Все, кроме Трегерета. Его импринтинг включал правду о телепатах, так что я могла сказать ему, как Мортон держал меня взаперти».
Лицо Трессы осветилось радостной улыбкой.
«Трегерет помог мне сделать вид, будто море только прибило меня к ферме. Он удалил из записей всю старую информацию и изображения Селандины, чтобы никто не связал меня с ней. Мы вместе выбрали мне новое имя, Тресса, потому что оно означало «третий», и это было мое третье имя и моя третья жизнь».
Я предполагала, что улей стер все записи о Селандине, но это оказалось неправдой. Улей ничего не знал. Записи стер Трегерет. Он сделал это не для того, чтобы прикрыть смерть Селандины и защитить Мортона, а чтобы скрыть, что она еще жива, и обеспечить ей новое начало.