И еще он был не таким красивым, как ей запомнилось. По-прежнему очень и очень симпатичный, но у нее в памяти остался этакий херувим, а в Смеющемся Жнеце не было ничего ангельского.
— Очень рад увидеться, — с коротким поклоном он преподнес ей букет белых гортензий, ее любимых. Неужели она ему и об этом писала? Да, вроде бы, несколько лет назад, когда они дом купили, и она разбила сад! — Ты очень изменилась с нашей последней встречи! Стала настоящей красавицей.
— С-спасибо, — нерешительно сказала Тоня, принимая букет.
Его галантные слова и серьезный тон как-то совсем не соответствовали ситуации, и она внезапно захихикала. Стоящий напротив нее мальчик тоже широко улыбнулся — и вдруг они захохотали оба.
Лед был сломан!
— Тоня, кто там? — Евстахий вышел в прихожую. — Это что, Машин друг?..
— Здравствуйте, — сказал Аркадий. — Нет, я друг Антонины. А вы Евстахий Есвтигнеевич? Очень приятно познакомиться.
— Уважаемый Смеющийся Жнец! — тут же отреагировал Стас. — Зовите просто Евстахий, или вообще Стас, а то язык сломаете. И заходите, а то в коридоре жарко, а у нас кондиционер.
В тот день они засиделись допоздна, и очень удачно, что Маша позвонила и попросила переночевать у подруги — а то Антонина гадала, как бы спрятать от нее Аркадия! Дочка взрослеть начала очень рано, в свои десять она выглядела на пятнадцать, а влюблялась в любого мало-мальски симпатичного мальчика с удручающей регулярностью. С приезда в Снифор она пока никого не облюбовала, так что Тоня страшилась, что конец отпуска превратится в слезы и сопли по очередному неслучившемуся роману! (Забегая вперед: так в итоге и произошло, просто объектом неразделенной Машкиной любви стал старший брат ее снифорской подруги, вернувшийся в отпуск со срочной службы.)
Обсуждали так называемую «Снифорскую могилу», получившую с прошлого лета широкую известность в узких кругах.
— Я эту историю знаю из первых рук, потому что этнографический материал собирали студенты моей коллеги, — рассказывал Евстахий. — В прошлом году у нас была совмещенная практика: мои археологи и этнографы Муратовой… Знаете, как проходит этнографическая практика?
— И знаю, и сам ездил, — улыбнулся Аркадий, потягивая из стакана свой еретический «кофейный напиток», настолько сдобренный молоком, что там и кофе-то не осталось.
(Тоня предложила ему налить молока самому по вкусу. Это была ошибка: один взгляд на чашку гостя приводил ее, кофеманку со стажем, в ужас и заставлял отвести глаза — получившаяся смесь не напоминала кофе даже цветом!).
— Да, прошу прощения, — чуть смутился Евстахий. — Все забываю, что у вас высшее образование.
— Аркадий даже древнеорагонский знает! — похвалилась Тоня, прежде чем сдержала себя.
Почему-то она чувствовала так, будто хвастается племянником или младшим братишкой.
Тут же она покраснела, поняв, что выглядит это странно, но Аркадий только поглядел на нее с юмором, а Стас, кажется, даже не заметил.
— Это очень удачно! — воскликнул он. — Тогда вы сможете прочитать надпись на могиле, я вас завтра туда отведу!.. Ну ладно, про этнографическую практику. Значит, ездят они по деревням, собирают старушек, записывают на микрофон… Этнографы — в основном, молодые барышни, а мои археологи — в основном парни. Хотя какие-то аберрации и случаются. Ну, естественно, когда девочки возвращаются в Снифор, начинается брожение, хождение…
— Перекрестное опыление, — пробормотал Аркадий себе под нос, но так тихо, что Евстахий его не услышал. А вот Антонина чуть не подавилась кофе.
— Ну и однажды слышу я на раскопках, как двое моих обсуждают: мол, смотри, как хорошо к той странной могиле подходит, это все объясняет! А другой говорит — ага, да вот именно что объясняет, небось, крестьяне потом придумали, как эту идиотскую надпись объяснить! Я давай их расспрашивать. Они мне и рассказали, что, оказывается, девчонки им рассказали… — Тут Стас рассмеялся, махнул рукой. — В общем, не буду передавать вам все эти эволюции, скажу, что в итоге Муратова дала мне оригинальную пленку. Я ее переписал, у меня есть на ноутбуке. Но это включать надо, а мое, с позволения сказать, чудо техники так долго грузится, что, если позволите, я перескажу своими словами.
— Конечно, пересказывайте, — кивнул Аркадий. — Хотя потом мне бы все-таки хотелось послушать и оригинал.
— Разумеется. Так вот, история состоит в том, что…
История состояла в том, что когда-то давно за земли возле Снифора держали под собой ученики одного из ушедших древних магов. То ли они были отбракованы, то ли не успели пройти инициацию до крайнего срока перед Исходом, то ли еще что-то случилось. В общем, инициацию они не прошли, но кое-что о магии знали и владели какими-то магическими амулетами. С ними за эти земли боролся местный барон, его, в свою очередь, поддерживало ополчение из крестьян и горожан Снифора. И несколько примкнувших к ним детей-волшебников «первого созыва». Один из этих детей-волшебников дрался с учеником древнего мага, и тот, сковав его движения каким-то амулетом, «вырезал ему сердце копьем». Мальчик-волшебник упал и умер. Но его друзья выиграли схватку, после чего павшего похоронили с почестями.