И сказал: «Для дворца сойдет.
Пусть других моя челядь берег.
Сколько нужно — стольких берите,
Никто на вас не будет в обиде».
Приближенным своим повелел:
«Других в честь матери моей,
В честь колодца, водою чьей
Меня омывали, принесите в жертву!»
Так промолвил он, зубы ощерив.
А тем временем дочь царя
Появилась и на Урала
Раздраженно и гневно напала:
«Выбрала я тебя, молодец, —
Почему ж не пришел во дворец?
Яблоком дала тебе знать,
Что ты должен мне мужем стать.
Слову ты моему не внял.
Перед слугами и рабами
Опозорил, в краску вогнал».
Дочери слова услыхав,
Царь Катил с трона сошел:
«Из какого ты рода, егет,
Что опозорил дочь на весь свет?»
И поспешным шагом к нему
Подошел, роняя слюну.
Подойдя, продолжал, браня:
«Эй, егет, или ты про меня,
Про то, что зовусь Катилом я,
Про то, что в этой стране моей
Я не то, чтобы только людей,
Но и птиц, насекомых, зверей,
Даже тех, кто лежит в земле, —
Всех держу под пятой своей,
Разве не ведаешь ты, злодей?
Если выбрала дочь тебя,
Что стоишь, свою жизнь губя?»
«Я еще такого царя
И обычаев таких,
Чтоб резали так людей живых,
И не видел, и не слыхал,
Хоть и много земель повидал.
Я Смерть-злодейку по свету ищу,
За всех смертных ей отомщу;
Ваших порядков я не боюсь,
Смерти коварной не страшусь;
Если Смерть нагрянет сюда,
Если с нею придет беда,
Если захочет напуститься
Не только на человека — на птицу,
Я не буду стоять в стороне —
Убить ее предназначено мне!
Вот посмотрю на обычай твой —
Смысл в нем добрый или же злой,
Мыслями своими тогда
Поделюсь откровенно с тобой».
Дерзость такую услыхав,
И узнав, что Урал тут — чужой,
Приближенные всей толпой,
Злым обласканные Катилом,
Видя, что тот для дочери милой
Чужака хочет мужем взять,
Черной завистью стали вскипать.
Гнева царь Катил не сдержал,
Так своей дочери сказал:
«Не томись-ка тут понапрасну,
Выбирая такого глупца.
Не поводи на такого и глазом,
Лучше иди в покои дворца», —
Так поучал свою дочку он.
«Тех, кто на жертву обречен,
Не заставляйте ждать, — приказал. —
Девушек утолите в воде,
Егетов сожгите в огне,
Парня этого, заковав,
Приведите потом ко мне!»
Так четырем батырам велев,
На трон взошел он, смиряя гнев.
Кинулись было царские слуги
Исполнять высочайший указ —
Девушек в воду бросить тотчас,
А мужчин в огонь покидать,
Лишь только бросились слуги на них
И стали люди рыдать и стенать,
Выступил вперед Урал
И такие слова сказал:
«Из дома я вышел, чтобы убить
Смерть, не видимую для глаз.
Чтоб от нее людей защитить.
Чтобы от кровопийцы-батши,
От людоедов-дивов сластя,
Чтобы Живой источник найти.
Мертвых его водой оживить —
Вот для этого я в пути!
Когда я вижу, что злая Смерть
На сородичей руку заносит, —
Всякий, кто имя батыра носит,
Может ли молча на это смотреть?
Злодеям батыр уступит ли путь,
Их устрашится ль когда-нибудь?
Эй, отойдите прочь, рабы!
Царь, сойди с золотой арбы!
Руки развяжите парням,
Девушек оставьте их матерям!»
Царь, услышав такие слова,
Кровью налился, багровым стал,
На батыров своих взглянул:
«Если сам себе смерти он ищет,
Точно хлеба — бродяга-нищий,
Смерти лицо покажите ему,
Пусть запомнит мою страну!» —
Царь свирепо отдал приказ.
Четыре батыра явились тотчас
Шерстью медвежьей покрыты они,
Ростом батыры дивам сродни.
Сказали: «Будешь бороться иль биться?
Выбирай, чтоб потом не казниться!»
«Подумайте-ка сначала о том,
Как бы вам не погибнуть самим!
Зверя посильнее себя
Отыщите-ка вы, друзья!» —
Так с издевкой Урал произнес.
Хохотали батыры до слез:
«Значит, батыра тебя сильней
Не было и нет на земле?»
Вместе со всеми и царь Катил
Злобным хохотом исходил.
Нужных слов он не находил,
В черной ярости проговорил:
«Крови жаждет душа его.
Приведите быка моего,
Опору и мощь моего дворца,
Пусть он примерно накажет глупца!
Вы же, батыры, не троньте его».
Услышав слова царя своего,
От страха весь народ задрожал —