Молчу.
— Ну так вот, считай. Пришел ты к нам год назад. Через неделю сжег генератор и уже тогда я понял — далеко пойдешь! Через месяц горит осциллограф, а там… С тех пор нет и месяца, чтобы ты что-нибудь не вывел из строя. Тут я и прикинул: получаешь ты сто двадцать?
— Нет, — возражаю, — сто десять.
— Извини, я думал, что тебе прибавили. Работаешь год?
— Нет. Полгода, — отвечаю.
— А мне казалось год! Ну да понятно, столько сжечь! Так вот, я подсчитал: сжег ты, не считая прибора Тимофеева, на десять тысяч рублей. Мелочь считать не будем. А что будет дальше — и представить не могу. Вот я и думаю, если будем мы тебе в месяц сто пятьдесят платить, в год это будет нам восемь тысяч рублей дохода, а на работу ты ходить не будешь!
— Как это? — испугался я. — Не имеете права. Я — молодой специалист!
— А так, — отвечает он. — Поступай в аспирантуру. Целевую. Будем тебе сто пятьдесят платить, но с условием — защитишься, иди куда угодно, только не к нам!
Теперь я в аспирантуре. Мой шеф — симпатичный профессор, добрейший человек. Вчера я электронный микроскоп сжег, так он мне слова не сказал. Закрылся у себя часа на два. А потом вызвал к себе и предлагает досрочную защиту.
— Ночи спать не буду, — говорит, а сам плачет, — но к Новому году будешь кандидатом.
Мне понравилось.
— А что надо для этого сделать? — спрашиваю.
— Ничего! — закричал профессор. — Чтобы я твоей ноги здесь больше не видел. Явишься только на защиту.
Ну, я его поблагодарил и побежал в цирк. У меня как раз билет пропадал.
Виталий Костромин
Юморист из Нижнего Тагила. Редактор многотиражной газеты Уралвагонзавода «Машиностроитель». За темами для своих юмористических рассказов не ходит дальше цехов родного предприятия.
В кабинет начальника цеха Фигусова с разбегу влетает токарь Чемарданов (для смелости разбежался).
— До каких пор! — закричал он. — У нас будут заниматься обдолбаловкой?!
Фигусов вздернул брови.
— Это что за?..
— До каких пор! — перебил его токарь Чемарданов (действовала инерция разбега). — Народ возмущается! Вопрос давно назрел!..
Дзи-и-нь!.. — раздалось на столе.
Фигусов вернул брови на место и взял телефонную трубку:
— Да. Да?.. Понятно… У-у-у… Конечно… А как же… Пока-пока, — и, закончив, любезно предложил: — Вы садитесь, товарищ Чемарданов, поговорим, обсудим…
— Что тут обсуж…
— Как что обсуждать? Вот как раз — о чем вы говорите, об этой самой…
Дзи-и-нь!.. Дзи-и-нь!..
— Слушаю… Ну, я… Да… Ясно… Ну… Безусловно… Само собой… Да… Какой разговор?! Давай действуй… Так. О чем мы, товарищ Чемарданов? А, да! Очень хорошо!
— Что именно?..
— Вы прямо молодчага! Кстати, как у вас дома, товарищ Чемарданов? Все здоровы?
— Спасибо. Ничего…
— Это хорошо! Здоровье — самое главное…
Дзи-и-нь!.. Дзи-и-нь!..
— Але, — Фигусов встал. — Я… Слушаю вас… Слушаюсь. Непременно… Выполним… Подтянем… Если требуется… Перевыполним… До свидания…
Он снова сел, облегченно выдохнул и торжественно обратился к посетителю:
— Значит, так, товарищ Чемарданов. С вашим вопросом мы разберемся, задействуем. Правильно сигналите! Идите и спокойно работайте…
— Так ведь я еще ничего не…
Дзи-и-нь!.. Дзи-и-нь!
Кузьма Петрович вызвал своего зама:
— Слушай! Неужели тебе дважды повторять надо? Ждешь, чтобы я врезал?!
— Нет-нет, Кузьма Петрович. Не беспокойтесь. Все будет исполнено. Не беспокойтесь.
Зам отправился к себе и вызвал начальника смены:
— Борис Алексеевич, что же это получается?! Который раз тебе говорю?! Все-таки врезать надо, или как ты думаешь?!
— Ох! Совсем закрутился! Третьи сутки план не тянем. Но изыщу резервы. Обязательно изыщу!
Борис Алексеевич побежал на участок, поймал за рукав мастера:
— Подводишь! До каких пор я за тебя отдуваться буду?! Каждый день толмачу! Ведь это же просьба Кузьмы Петровича! Захотел, чтобы он врезал?!
— Ладно. Не кипятись. Сейчас дам команду.
Мастер заковылял в столярку.
— Павло, придется тебе врезать. Не открутишься.
— Две смены поставишь?!
— Поставлю.
— Ну что ж, врезать так врезать, — сказал Павло и врезал пятый замок в двери скромного трехэтажного садового домика Кузьмы Петровича.
Рамазан Шагалеев
Челябинский поэт-сатирик. Три его первые книги вышли на русском языке, хотя поэт пишет свои эпиграммы по-башкирски.