— В кино ходил с девушкой.
Жена улыбается. Ужинать за стол приглашает. Понимает, что на собрании месткома задержался…
— Добрый день, Сергей Степанович! — сказал я, входя в кабинет моего начальника, дружелюбного и веселого человека.
— Здравствуйте, молодой человек! Садитесь, пожалуйста. Итак, сразу приступим к делу. Вы когда окончили институт?
— Два месяца назад. Месяц отдыхал и месяц у вас работаю.
— Так… Значит, вы у нас один месяц. Гм… А товарищи, с которыми вы работаете, десять-пятнадцать лет назад дипломы получили. Следовательно, у кого больше опыта?
— У них, конечно, — пробормотал я.
— Вот и я думаю, что у них. Вам бы поучиться надо, а вы… так сказать, уже советы даете. Ну ничего, это бывает по неопытности.
— Какие советы, Сергей Степанович?
— Ну, например, настойчиво предлагаете товарищу Трубкину применить для расчетов уравнение теплопроводности, хотя, по его мнению, это совершенно ни к чему. Кстати, вы сами помните это уравнение? Вот вам листок бумаги…
Я моментально написал. Ведь это же мое любимое уравнение!
— А в дифференциальной форме?
— И в дифференциальной могу. — Без особых усилий на моем листке бумаги возникла стройная формула.
— Да, — Сергей Степанович сдернул очки и начал медленно протирать их носовым платком, — вам нужно срочно пороха понюхать. Выпишите-ка себе командировку на завод.
И я уехал… Вернулся усталый, через два месяца. На этот раз Сергей Степанович встретил меня более радушно.
— Ну-ка, — пошутил он, — черкните мне уравнение теплопроводности.
Я вырвал листок из блокнота и написал.
— А в дифференциальной форме?
— В дифференциальной? Сейчас…
Прошла минута и мне пришлось сознаться:
— Не помню… Сергей Степанович…
— Ну вот, видите! — сказал Сергей Степанович и непонятно чему улыбнулся. — Да, чуть не забыл, продлите себе командировку еще на пару месяцев.
И опять я уехал. Целых пятьдесят два дня вместе с заводской бригадой доканчивал монтаж установки. В-первый же день моего приезда Сергей Степанович вызвал к себе.
— Как дела, молодой человек? Поработали, наверное, на славу!
— Да… Не знаю…
— Не скромничайте, не скромничайте. Лучше напишите-ка наше уравнение в дифференциальной форме.
— Сейчас…
Я взял ручку, но формулу, как ни странно, вспомнить не мог.
— Ну, а в обычной форме? — Сергей Степанович широко улыбнулся.
— В обычной тоже забыл, — угрюмо буркнул я.
Удовлетворенно потирая руки, Сергей Степанович произнес:
— Так я и думал! На славу поработали, молодой человек! На славу! А теперь за рабочий стол. Да, да. Пора вам с Трубкиным расчет заканчивать…
Александр Петрин
Челябинский юморист. Автор трех книжек юмористических рассказов, одна из которых отмечена поощрительной медалью Габровского фестиваля в Болгарии.
В семействе Кульковых готовились к смотринам будущего зятя — молодого работника прилавка.
Дочь Юлечка сообщила по телефону, что сейчас завезет его на полчасика, будто мимоходом, по дороге в театр.
— Митроша, как думаешь, так прилично будет? — спрашивала мамаша Кулькова, переставляя по столу вазу с яблоками.
— Сойдет, — бурчал лысый, курносый и суровый боцман Кульков, не отрываясь от телевизора, где показывали жизнь зайцев в лесу. — Невелика персона. Подумаешь, какого короля Махендру встречают… Торгаш, он торгаш и есть… Кусошник!
— Митроша! — с отчаянием восклицала Кулькова, сжимая виски ладонями. — Опять ты за свое! Мы же обо всем договорились! Ну, неужели… Ведь если наша Юлечка выбрала его, значит, он чего-то стоит? Надеюсь, я логично изъясняю? Смотри, не вздумай нападать! Юлечка предупреждала, что он — человек кристальной чистоты, но болезненно самолюбив!
— Ха! — презрительно усмехнулся Кульков. — Вот жулик пошел: с самолюбием, видите ли… Обнаглели вконец! Сегодня захожу в мясной магазин, а там за прилавком — харя!.. Такой обалдуй, что…
— Митроша! Мы договорились, что ты будешь поддерживать только светский разговор! Больше с тебя ничего не требуется. А ты уже заранее начал свои выпады…
— Взглядов моих не касайся! Я — человек принципиальный! Жуликов не уважаю, и уважать не буду, хоть вы разорвитесь со своей Юлечкой. Замуж пускай идет за кого хочет, хоть за карманника: при нынешнем вашем матриархате возражать не приходится… А что до светского разговора, — можешь не беспокоиться: лицом в грязь не ударю! Когда мы на лесовозе «Малые Липяги» ходили в загранку, я с какими еще иностранцами дело имел — прямо лорды! Этикет! А тут, понимаешь, шарамыгу какого-то…
Раздался звонок.
— Митроша, помни — только светский разговор! — успела шепнуть мамаша Кулькова.
— Порядок будет на борту!
Жених оказался длинным, худым юношей с интеллигентным лицом и застенчивыми манерами.
— Значит, Сережа? — радушно осклабился Кульков, пожав ему руку и пристально оглядев с ног до головы, будто прикидывая, найдется ли для него комплект робы. — Боцман Кульков! Прошу, как говорится, любить и жаловать!
Ободренные таким началом, мать с дочкой удалились в спальню, откуда донеслось хлопанье ящиков гардероба, беготня и поплыли парфюмерные запахи. Кульков усадил смущающегося гостя в кресло, сам сел напротив, и после дополнительного осмотра решил:
— Ничего парень… Приятный! Даже не похож…
— На кого?
— Да на торгаш… продавцов, то есть… Как тебе объяснить? Нет, понимаешь, толстомордия, наглости этакой… Хотя это, конечно, дело наживное… Сегодня в магазине «Мясо» видал одного такого: об его лоб поросят бить, а он… Впрочем, сие к делу не относится. Чего смутился? Ты не смущайся, а будь, как дома… Бери вон яблоко, ешь…
Жених робко взял яблоко и начал жевать.
— Яблочко, конечно, не ахти, не блещет… — внимательно глядя, как он ест, заметил Кульков. — Второй сорт… Вы там, конечно, такими брезгуете — небось, для себя повыбираете, какие получше… «Рай-потреб-себе», ге-ге-ге-ге! Выпить не хочешь?
— Я вообще-то не пью…
— Неужели? — удивился Кульков. — Чудеса! Хотя, конечно, на такой работе голова должна быть ясная, а то мигом сгоришь! Я лично, слава богу, с этим миром мало сталкивался, но один знакомый из ОБХСС рассказывал разные случаи: до чего, черти, исхитряются — расхитители эти!..
— Бывает… — сухо согласился жених. — Еще не перевелись нечестные люди, но их потихоньку изживают… Сейчас пришло новое поколение, много молодежи…
— Неужели? — еще больше удивился Кульков. — И молодежь?
— А что тут такого? У нас всякая профессия почетна… Оно так… — согласился Кульков. — Если не воровать то… Ты мне вот что объясни: и сажают их, и в прессе беспрерывно прокатывают, им — хоть бы что… Купит «Жигуля», сядет — едет, и ничуть не стесняется… А я бы так поступал: как заметил торгаша в «Жигулях», сразу: «Стой! А ну вылазь!..» Впрочем, это к делу не относится, переменим, как говорится, пластинку…
— Вот у вас профессия завидная, Митрофан Григорьевич! обрадовался жених. — Мужественная, романтическая! Бури, штормы, смелые люди!.. Все-таки отчаянность надо иметь, когда, к примеру, шторм разразится!..