Она рассмеялась от этой мысли, отчего конь под ней вздрогнул и громко заржал.
— А она хороша, — наконец рассмотрел знатную незнакомку Сартасис.
— Даже не думай, — понял его мысль Таркис. — Посмотри на эту свору. Да они перегрызут тебе глотку за свою госпожу. К тому же их втрое больше. Или тебе мало тех женщин, что есть в городе?
— Ты хочешь сказать, что мы вот так просто их отпустим?
— Нет! Будем плестись у них на хвосте, как шакалы! — съязвил старший товарищ. — Уходим. Забудь о них. Из города им все равно не уйти, а там, боги будут милостивы, — еще встретимся.
После этих слов скифы не спеша развернули коней и скрылись за тем же поворотом, откуда появились.
Инвия подозвал двоих воинов.
— Проверьте, что там впереди. А мы пока переждем, — он осмотрелся, — вон в том доме.
Разведчики ушли; их прождали больше часа, потом послали новых. Эти оказались удачливее — вернулись, сказали, что повсюду идут бои, остатки гарнизона дерутся во дворце. По этой причине было решено переждать здесь. Свита принцессы укрылась в пустом доме; он на две трети прятался в скале, заняв рукотворную пещеру, снаружи была деревянная пристройка.
Казалось, этот страшный, кровавый и гибельный день будет длиться вечность. Но к полуночи, когда пал дворец, над Ордаклоу внезапно повисла тишина.
Инвия, удивленный тем, как стало тихо, вышел из дома во двор и еще раз прислушался. Трепетная надежда, что в городе не осталось ни одной живой души, растаяла, когда где-то неподалеку заржала лошадь, потом завыли собаки, и, наконец, где-то совсем рядом послышался громкий смех. Сотник быстро пересек двор и встал около калитки, рядом с дозорным.
— К нам гости?
— Нет, — прислушавшись, воин покачал головой. — Пронесло. Прошли мимо.
— Боги на нашей стороне, — выдохнул Инвия.
Он вернулся в дом и отправил в разведку двоих воинов. Остальным приказал не высовываться, помалкивать, не разжигать очаг, разрешил поспать. Когда нигде не нашел старшей принцессы, снова вышел во двор. Она сидела на скамейке, рядом с сараем.
— Моя госпожа, позволь я укрою тебя плащом.
— Ты прав, зябко, — согласилась Хава, принимая помощь сотника. — Думаешь, мы выберемся?
— Выберемся…
— Ты боишься умереть? — Хава спросила совсем тихо.
— Мой дед говорил: тот, кто однажды убивал, не должен умирать своей смертью, мол, в этом и есть высшая справедливость.
— А ты многих убил?
— Я и счет потерял давно.
— Каково это?.. Я отправляла на смерть многих людей, но убить самой случая пока не представилось, поэтому и спрашиваю.
— Это входит в привычку.
Помолчали… Затем Инвия попытался увести принцессу в дом.
— Моя госпожа, ты простудишься.
— Нет, нет… Так я чувствую себя живой. А в доме… мне страшно… Не думала, что скажу такие слова.
— Отчего же? Страх — это самое человеческое чувство. Но тем и отличается человек от зверя, что только он способен преодолеть свой страх. Никому больше на свете это не под силу…
— Какие верные слова ты говоришь, — впервые в жизни Хава посмотрела на одного из своих слуг с уважением. Ей ведь всегда казалось, что они недостойны этого. Впрочем, она сразу же объяснила себе этот порыв минутной слабостью. — Принеси мне вина, у меня пересохло в горле.
— Как прикажешь, моя госпожа! — ответил сотник, поворачиваясь, чтобы уйти.
— Скифы! — вдруг выкрикнул один из его дозорных, расставленных по периметру. И тут же замолчал.
— К оружию! — закричал Инвия, вынимая меч из ножен…
Защитники дворца пали последними.
Все лестницы и комнаты были завалены трупами. Скифы снимали с мертвых перстни, дорогие доспехи, забирали приглянувшееся оружие. Здесь царило возбуждение, слышались веселая речь и смех.
Беспечное торжество победителей.
Двери в кладовые были взломаны, вино и провизия перекочевали из подвалов в покои.
Ратай и Арпоксай вошли в тронный зал рука об руку, скалились, когда воины славили их имена, довольно кивали в ответ, а как только нашли место поудобнее, сели вместе со всеми праздновать.
Царевич поднял руку — призвал к тишине, осмотрелся; увидев тех, кого искал, наполнил огромный кубок вином и громко произнес:
— Таркис, Сартасис! Вы первые из достойных!
Кубок передали героям. Те пригубили вино и, перекрикивая друг друга, возвеличили имена своих предводителей, превознося их мудрость и прозорливость.