— Не сообщники.
— Откуда тебе знать?
— Этот убитый юноша работал у меня, а с молодой хозяйкой он водил любовные шашни, и в грабеже он не участвовал. Поверь мне на слово. Кто, по-твоему, мог его убить?
— Если все так, как ты сказал, то хозяин и убил… Скажем, к нему наведался кто-то из старых знакомых. Старик ударил его исподтишка, убил и сбежал. Неподалеку отсюда встретил жену, возвращающуюся после ночных похождений. Но устраивать с ней разборки на улице не стал. Был напуган, растерян. Пока добрались домой, успокоился и одновременно завелся: кому понравится, что тебе наставляют рога. Парень отправился на разведку, а старик с женой остались позади дома. Тут супруги повздорили, и как только она отвернулась, он ударил ее по затылку первым попавшимся под руку булыжником. Затем столкнул любовничка с лестницы и, воспользовавшись тем, что тот сломал ногу, размозжил ему череп. Непонятно только, кто и зачем перерыл весь дом...
— Будешь искать старика?
— Само собой. Только почему-то мне кажется, не я один. Кто-то на него еще охотится.
— А ты дай мне знать, если наткнешься на их след. И тем более — если они вдруг сами на тебя выйдут.
Тадевос посмотрел на Ашшуррисау с сомнением:
— Думаешь, и такое возможно?
— Обязательно найди меня и сообщи, когда узнаешь, кто они…
4
История, рассказанная писцом Мар-Зайей.
Двадцать первый год правления Син-аххе-риба
После известия о смерти Марганиты я покинул Ассирию разбитым и опустошенным. Но долгая дорога, новые города, незнакомые места и чужая речь… проснувшееся любопытство — лучшее средство от уныния и душевных страданий.
Горная страна, которую пришлось пересекать, встретила меня снежными вершинами, лесистыми склонами, быстрыми реками и бурными водопадами. Урарты оказались прекрасными строителями, их мосты чудесным образом соединяли ущелья на той высоте, где парили птицы; крепости, что преграждали горные перевалы, выглядели как продолжение скал, а многие селения напоминали ласточкины гнезда.
О, дайте, дайте мне насладиться неизвестностью и впитать в себя новые впечатления!
Однако Русахинили разочаровал меня. После Ниневии — огромной, сияющей, светлой столицы Ассирии с ее великолепными дворцами, зиккуратами, подпирающими небо, с ровными широкими улицами, вымощенными булыжником, с просторными площадями и медленно перетекающей из одного конца города в другой разношерстной толпы, где можно было услышать языки всего мира, — здесь все было иначе. Всеобщая серость, узкие кривые улочки, прилепившиеся к скалам дома, грязь и запустение. Единственная радость, что тешила глаз, — царский дворец, но даже он в Ассирии пришелся бы впору какому-нибудь сановнику, а не правителю огромной страны.
Сравните ковчег и утлую рыбацкую лодку!
В первый же день по прибытии в столицу Урарту меня пригласили во дворец, чтобы я вручил верительные грамоты.
Царь Руса II оказался совсем молодым человеком, немногим старше меня, хитрым, прозорливым и осторожным.
Он встретил меня ласково и в то же время сдержанно. Мы поговорили о делах ассирийских, о здоровье Син-аххе-риба и Закуту, наследного принца Арад-бел-ита и предстоящих родах Шарукины, о погоде, необычных слухах, и в заключение, в двух словах, о последнем визите сюда министра Саси. Мне показалось, что царь нарочно завел о нем речь, чтобы я сам выяснил, почему ассирийский сановник оказался в столице Урарту. Затем мы расстались. На прощание царь заверил меня, что я всегда желанный гость во дворце.
Через несколько дней после приезда в Урарту я снова слег. Сказались ли мои душевные раны или физическая немощь как отголосок недавней болезни, но, так или иначе, мне пришлось надолго забыть о царской службе в чужой стране. Почти два месяца я не выходил из дома и, поскольку не успел обзавестись ценными знакомствами, оставался практически слепым относительно событий, происходящих в Урарту. Даже то, чем жила Ассирия, благодаря хорошо налаженной связи с Мусасиром, было куда ближе и понятнее мне. В Ниневии все с нетерпением ждали рождения наследника Арад-бел-ита, но еще больше — того дня, когда принца объявят соправителем своего отца.
Не смотрите с надеждой в будущее, это всегда только мираж.
Гром прогремел в конце зимы. В месяце шабату с родины пришло оглушительное известие о смерти младенца, наследника Арад-бел-ита, а всего через неделю — сообщение о гибели от ран Син-надин-апала, старшего сына Ашшур-аха-иддина.
К этому времени я поправился, и моим долгом было явиться к царю Урарту, чтобы лично рассказать ему обо всем случившемся.