— Многие полчища пытались захватить наши земли! Все нашли у нас свою гибель!
— Верю. Поэтому и не пытаюсь. Захватить. Но вы умеете не только воевать, но и торговать. Я покупаю ваш народ.
— Мы не продаёмся!
— Тогда о чём мы толкуем? Разве эти меха — не попытка купить меня? Мою помощь? На Руси говорят: на торгу два дурака, один — продаёт другой — покупает. Зачем мы занимаемся дуростью? Закончим торг, поклонимся друг другу и разойдёмся. Я — посмотреть, как делают мои горшки, вы… Вы ещё успеете увидеть, как режут ваш народ.
Деды собрались кучкой, сдвинули головы и начали что-то тихо обсуждать, изредка поглядывая на нас с Мадиной.
— Э… Господин… Они собираются э… обмануть тебя. Пообещать, получить твою помощь и… не сделать. Сделать только для вида.
— Спасибо. Молодец, что сказала. Прежде, чем они начнут говорить, объясни им. Нарушение клятвы мне — смерть. И — им, и их сородичам. Они вернее выскочат из-под мечей унжамерен, чем из-под моего гнева. Расскажи им о… о волшебстве, которое ты видела здесь, покажи им столбы, на которых я сажаю бунтовщиков, расскажи — почему ушли эрзя из соседних селений, как я перервал хрип мятежникам, как истребил вождей Яксерго, покажи им Курта и Мару, покажи им мои печи и фуникулёр… Они плохо меня знают. Поэтому и надеются обмануть.
Забавно: я вдруг ощутил, что мне остро не хватает болтуна типа Хотена из Пердуновки или Баскони из Тверской хоругви. Персонажа с хорошо подвешенным языком и способностью пускать пыль в глаза. Правдоподобно и целенаправленно. Я и сам такой. Но — не разорваться.
Три способа обмана: ложь, дипломатия и статистика. Статистику я тут кое-какую веду, ложь меня не привлекает, а вот для дипломатии… надо искать человека.
Прелесть ситуации состояла в том, что достоверной информации нужного объёма и подробностей — у меня нет. Прежде всего — о численности и организованности противоборствующих сторон. И — о надёжности договаривающейся стороны.
Дело дрянь: это же племена, это же демократия! Прямая, свободная, равная и неотвратимая. Любое непривычное действие — только после мордобоя с консенсусом. И — до следующего. Консенсуса.
Любое слово любого человека — в демократии — значения не имеет. Ну, пообещал их «он» что-то… противное большинству, они собрались и «она» — сняли. «Освободили от занимаемой должности по утрате доверия». Народовластие. «Грамада — надумала», «мир — приговорил». Как народ решил — так и будет.
Нужно ли объяснять: мнение народа в состоянии — «враг у ворот» и в состоянии — «врага не видать вовсе» очень… различно.
Так втаптывали в грязь, грабили и изгоняли своих героев, победителей разных «смертельных опасностей» — демократические древние афиняне или римляне времён Республики.
Нед Бампо частенько обращается к Чингачгуку по его титулу — «сагамор». «Вождь» (сахем, сагамор) у могикан назначался «матерью рода» — главной женщиной одного из трёх матрилинейных родов: Волка, Черепахи и Индюка. И ей же — снимался.
Попробуйте детализировать картинку.
Вот вы хорошо, доброжелательно поговорили с Недом. Он перевёл вашу просьбу Чингачгуку. Могиканин подумал и кивнул. Договор — заключён, племя — поможет, «сагамор» — принял обязательства. Все — взрослые самостоятельные мужчины. «За базар — отвечаю».
Вот он вернулся в свой род Черепахи и сказал: «бледнолицый брат ждёт наших воинов у водопада Гленн».
А ему — афронт. Или — дефолт. Или — остракизм. По воле «матери рода».
И стал Чингачгук просто Гуком, без чина. Совсем даже не «сагамором». А будет сильно настаивать, про честь, там, про предков, пяткой себя в грудь… Станет — извергом. «Извергнутым из рода».
Потому что «мать рода» вот так видит ситуацию! Со всей своей мудростью.
Вы себе представляете мудрость вздорной старушки? Или — вздорность мудрой прабабушки?
Хотя мудрость вздорного старикашки — почти ничем не отличается.
«Почти» — потому что «особо сильно вздорные мужикашечки» интенсивно помирают на охотах и в войнах, не успевают стать старейшинами. В охотничьих племенах треть двадцатилетних мужчин не доживает до сорока лет. Мужчины умирают, преимущественно, в бою или от несчастных случаев.