Вот примерно как-то так.
Глава 388
У демоса есть три характерных свойства: демократия, демография и демагогия. Естественно, вырастают и мастера по деятельности в каждой их этих областей. Которые и «мастерят» при всяком удобном и неудобном случае.
Фенимору Куперу было легче: он воспроизводил речь только одного вождя. Здесь — речугу толкает каждый. Из более чем полусотни вождей и старейшин. Естественно — на марийском. Мы-то, в 21 веке, из речи туземного вождя в собрании, обычно помним только одно: «Хау. Я всё сказал». Но до этого ещё дожить надо.
Прямо скажу: только попандопуло с обширным опытом партийной, комсомольской и профсоюзной работы советского периода сможет пережить, без попадания в дурдом, демократический митинг в племенных условиях. Хоть — у гуронов, хоть — у марийцев.
Из развлечений: я решил совместить «слово и дело». Высказался? — Присягай.
Мадина с Самородом устроили такой миленький «походный уголок клятвоприношения»: плошка с землёй, чашка с водой, зазубренный колун и сальная свечка. Сбоку мой писарёнок примостился. Очередной кугурак поклялся, символы помацал, имя сказал, его записали, в пальчик укололи, отпечаток кровавый на бумажку поставили… следующий.
Тут опять крик: Мадину выгоняют. Буквально руками в грудь толкают. Бабе, де, не место.
— Не понял я: мы что, настолько неприличным делом занимаемся?
— Не положено! Баба не может…!
— Цыц! Мадина — не баба. Она — мой толмач. Не нравится — пошёл нафиг. Из этого амбара и с этой горы. Ещё раз увижу — уши отрежу.
Помогло. Отстали. А то Самород уже с ножом стоит. И он прав: у женщины боевая рана в груди. Не дай бог откроется. Я про рану.
Как же, однако, тяжело общаться с придурками! Виноват: с туземцами.
Я старательно пытаюсь донести то состояние тоски от совершенно бессмысленных и бесконечных задержек на фоне приближающейся неизбежной катастрофы и резни. Ведь в любой момент удмурты могут ударить через обнаруженный проход. Не разведкой в 2–3 человека, а всей массой! И тогда…
«Дедушка-посол» успокаивает: местные племена ночью не воюют. Какой-то ихний бог запретил. Но если сильно помолиться, то…
По мере того, как шёл процесс «похолопливания», формировались и выдвигались отряды «ополчения». В числе первых выдвинулся «урлык» — повёл Могуту с его ребятами на посты возле «удмурто-опасных» мест. Ещё с десяток местной молодёжи прихватили. Я и указывать не стал: они лучше разбираются, где там «удмуртно».
Двое оставшихся в живых вождя «горных» от «холопской» присяги отказались, но «боевую» — на оружии, «на верность в бою» — принесли. Их — в табор. Собрать всех боеспособных мужчин и притащить сюда. Или — немедленно гнать в три шеи.
— Илья, Салман. Помогите добрым молодцам. У дезертиров — отобрать оружие, снаряжение, продовольствие.
— Э… Но, Ваня…
— Илья! Твою…! Изволь обращаться правильно: Господин Воевода Всеволжский. Мне оружная бестолочь за спиной не нужна. Понятно? Исполняй!
Всех гражданских из селища — в табор.
Какой вой поднялся! У всей кугырзы семейства внутри этого частокола. Который они называют крепостными стенами. Самое, по их мнению, безопасное место. Толпа женщин и детей, с их свойством мгновенно впадать в панику… не хочу.
Дальше — по «Илиаде». Конкретно — по Агамемнону:
— Ну-ка быстренько разобрались! По родам и племенам!
Урлык и значит: род; группа людей, ряд поколений, происходящих от одного предка. Хотя можно разобраться и по тукымам.
Вывел ополчение на косогор возле этих… стен. Устроил смотр, проверил оружие, посмотрел командиров…
Вы чумового эвенка — который только что из чума — на танке представляете? А у этих… не только брони — щитов нет. Они, наверное, прекрасные охотники-рыболовы-грибники. И все — просто прекрасные ребята! Но в линейном бою…
Тут прибегает дозорный и с шагов сорока орёт… Что-то. На своей гадячей… Извиняюсь: на этом прекрасном, образном, мелодичном языке. У которого только один недостаток — я его не понимаю.