— А равно — сдать все вещи, покрытые письменными знаками. На чём бы они не были сделаны. И на каком бы языке.
В здешних краях могли осесть очень разные раритеты и артефакты. Учитывая мой специфический интерес к электрическому оружию в форме Ковчега Завета и лазерному в виде икон святых… Надо смотреть.
— Сдать всё боевое оружие. Шлемы, оплечья, наручи, щиты, рогатины, боевые луки и стрелы, длинные клинки, боевые молоты, чеканы, клевцы, булавы, кистени, секиры, брони, панцири, кольчуги и тегиляии.
Монополия на насилие принадлежит власти. И наоборот: кто насилует — тот и власть. Власть здесь — я. И нефиг примазываться.
Охотничье оружие довольно сильно отличается от боевого. Всё-таки, человек, вооружённый, в строю — очень специфическая добыча.
Конечно, есть те же короткие копья, длинные ножи, топоры…
Снова — фича мелкая, сиюминутная. В отличие от охотника-любителя 21 века, здесь занимаются «промыслом». Основная масса добытого — из силков, ям, ловушек, капканов, а не — «догнал-убил». Основной убойный инструмент — дубина, делать дополнительных дырок на шкуре — товар портить.
Разница между боевым и охотничьим… Англичане продавали ирокезам ружья. А французы гуронам — нет. И ирокезы истребили гуронов. А ведь весь остальной охотничий инструмент у обеих сторон — одинаков. Булгары продавали местным поволжским племенам длинные клинки. Пришли русские, клинки в захоронениях закончились, но охота-то осталась. Инструментарий для охоты и для боя — существенно различен.
— Сдать все вещи из шкур пушных зверей. И сами шкуры. Можете оставить себе коня, корову, козу и овцу.
Вот это — очень серьёзно. Совсем голыми они не останутся. Но подвижность населения в эту и следующую зиму существенно снизится. По домам сидеть будут — холодно. Резко подскочит потребность в тканях, расширятся посевы льна и конопли. А у меня уже пойдут массово прялки… Поднимется животноводство. Овечек с коровками больше держать станут. Соответственно — пастбища и укосы. Пойдут росчисти, корчёвка. Это требует соответствующего инструмента. Который будут делать у меня.
Последовательно на всех уровнях — инструмент-сырьё-полуфабрикат-продукт — пойдут товарно-денежные отношения. Что увеличит связность населения и уменьшит племенной сепаратизм.
— Не торговать, не продавать и не покупать, ни у кого, кроме как у моих купцов. Не пропускать через свои земли других людей, кроме моих.
Монополия внешней торговли — азбука. Ленин об этом достаточно внятно писал по поводу хлеба. Здесь — чуть шире. Напомню: здешним лесовикам, как и черноногим Саскачевана, по-настоящему — ничего не надо. Натуральное хозяйство.
Ещё: пока я с ними не разобрался, не «пропустил через грохот, отделяя избоину» — «железный занавес». Сперва мои «говоруны» вырастут, всем мозги промоют, потом уж и с чужими проповедниками… посмотрим.
— Вы будете исполнять работы по слову моему. Там, тогда и столько — сколько и кому я укажу.
Надеюсь, без этого удастся обойтись. Хотя бы — в больших объёмах. Работники из лесовиков… так себе. Сходно с ситуацией на Антильских островах: негров туда пришлось завозить, потому что местные индейцы просто вымирали от непосильной работы.
Мне нужны рабочие руки. По типу привлечения моих крестьян в Рябиновской вотчине. Хоть бы — по месту, хоть бы — на самые простые дела. Копать канавы, валить лес. Потому что других работников у меня мало, привезти их неоткуда, а обустраивать эту землю — нужно.
Снова: внеэкономическое принуждение. Не — рабство, что на «Святой Руси» повсеместно есть, не — крепостничество, что будет повсеместно в Императорской России, не — «труд заключённых», что грядёт в Советском Союзе, что уже применяется у меня на Стрелке. Здесь — в форме государственных повинностей. Что и являлось столетиями неотъемлемым элементом функционирования Русского государства. Общий труд для нашей общей пользы. В указанном мною месте, времени и количестве.
— Со следующего года вы будете платить мне десятину во всём. В скотах, хлебе, рыбе, мёде, воске, мягкой рухляди, людях…
Страшно звучит. По-батыевски. И они, естественно, тоже платить не будут. Или кто-то думает, что рязанцы — самые крутые? С их ответом монголам: «Когда нас не будет — всё возьмёте». Не все так вслух говорят, но думают-то так — многие. «Самоналогообложение» — это из рассказов про «красных купцов» с постоянно собранной корзинкой для домзака.