Остальных членов группы не вижу. Хотя нет, вон виднеются тонкие ноги Толба.
Как этот ублюдок так быстро к нам подобрался? Ближайшее укрытие — это стены дома по левому флангу. Но до них метров шестьдесят. Настолько быстро пробежать подобное расстояние невозможно. Как у него получилось это сделать?
Снова пробую добраться пальцами до рукояти револьвера и кривлюсь от невыносимой боли. А неизвестный подходит ближе. Уткнув свою палку в землю, опирается на неё, смотря на меня сверху вниз.
— Ты ведь уже поставил себе какой-то навык, да отбраковка? И поэтому не отрубился после удара моего славного посоха?
Молчу. Пытаюсь что-то придумать, но пока в голову не лезет ничего дельного. Мужик наклоняется, нависая надо мной своим уродливым лицом.
— Не можешь говорить? Ну, ничего, ты тогда послушай. Редко бывает такое, что рядом есть пара ушей, которые могут внимать.
Отходит в сторону, а я стараюсь успокоиться. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Я ещё жив, а пальцы рук немного шевелятся. Возможно, получится добраться до оружия. Или придумать что-то ещё. Ключевой момент — не впадать в панику.
— Вот что с вами делать, отбраковка? Ты притащил сюда Падшую, пару кусков мяса и стёртого. Ну и себя, конечно же. Но с тобой всё просто — выпить и всё. А вот как быть с Ангелом? Такой улов мне ещё ни разу не попадался.
Где-то глубоко внутри мелькает мысль, что из этой передряги, возможно, выбраться и не выйдет. Кем бы ни был этот мужик, он явно давно живёт в Пустоши. А ещё управляет теми гигантами, что пытались нас зажать. Да и «крабами» тоже.
Мозг начинает раскачивать эту мысль, набрасывая сценарий развития ситуации на случай, если даже у меня выйдет с ним справиться, но я сразу же его обрываю. Сейчас не нужно пытаться выстроить стратегию. Надо просто действовать, как только подвернётся возможность.
— О, ты посмотри на этот экземпляр. Живая, тёплая, без корки на коже. И с капелькой безумия в голове. Возможно, я оставлю её себе. Посидит на привязи, поучится манерам. Сначала, конечно, будет брыкаться. Но как только начну жрать того бугая по частям, сразу станет, как шёлковая. Проверено.
Снова оказывается в поле зрения, левой рукой придерживая Аннет. Это сколько в нём силы, что вот так запросто фиксирует девушку в вертикальном положении?
Не успевает мысль потухнуть, как ублюдок отпускает посох, который падает на землю и расстёгивает на француженке комбинезон. Стягивает его полностью, заставляя упасть к её ногам. Проводит заскорузлыми и покрытыми чёрной коркой пальцами по телу. Засовывает ладонь между ног. Сжимает.
— Ты даже не представляешь, как я по этому скучал, отбраковка. Даже мужчины сюда редко заходят. А уж женщины… Да ещё такие. Свеженькие, не заросшие. Только возродившиеся.
Пробую разлепить пересохшие губы и это внезапно получается. Решаю попытаться поддержать беседу, чтобы потянуть время. Чем дольше я тут лежу, тем выше шанс того, что руки снова заработают. По крайней мере, я себя в этом старательно убеждаю.
— Ты же и сам… Отбраковка. Нет?
С натугой выдавливаю из себя слова, а собеседник разражается скрипучим смехом, не прекращая лапать Аннет.
— Думаешь? Не задавался вопросом, почему я тогда появился здесь, а не со всеми остальными? Да ещё в таком виде.
Вижу, как он кладёт ладонь на ягодицы девушки и покряхтывая начинает их сжимать. Но это не мешает выродку продолжить свою мысль.
— У всех нас другой статус. Мы приговорённые. Понимаешь? Те, кого отправили сюда в наказание. И в отличие от вас, у нас нет выхода.
Он сейчас о Городе? Или каком-то другом выходе? Ещё раз пробую пошевелить пальцами правой руки и субъективно кажется, они теперь слушаются куда лучше. Но этого всё равно мало, чтобы дотянуться до револьвера.
Опять разжимаю губы, озвучивая ответ.
— А ты искал? Выход?
Фразы приходится делать максимально короткими — иначе у меня попросту не получится их выговорить. Но как мне кажется, этого урода радует сам факт того, что с ним кто-то ведёт беседу.
— Отсюда? Конечно. Я пытался вырваться. Я убивал. Я умирал. Не раз и не два. Сбился со счёту, отбраковка. Тебя ещё могут вернуть в большой круговорот, а со мной покончено. Только малое кольцо. Жизнь, смерть, убийства. Понимаешь?
Прижавшись лицом к волосам брюнетки, шумно втягивает воздух, а потом укладывает её на землю. Разворачивается ко мне.
— Знаешь, что больше всего раздражает? Я не знаю, почему? За что меня приговорили. Они ведь могли всё оставить! Раз я всё равно заперт здесь навечно! Но поступили, как гнилое сучье отребье! Зачистили почти всё. Оставили лишь пару маленьких обрывков, чтобы я мучался и гадал!