– Витёк, ты куда? – голос Валерки Рустапович был изумлён.
Однако, ответа не последовало никакого. Гончий даже не обернулся. И тогда Валерка, лишь пожав плечами, повернулся и молча зашагал в учебный корпус один.
* * *
О том, что Витька Гончий повесился, все узнали в обед. Тётя Люда, уборщица, войдя в спальню мальчиков, с ужасом увидела его вытянувшийся, уже остывший труп, висевший вдоль стены на привязанном к отопительной трубе кожаном ремне. Её истошный визг привлёк внимание всех, кто в те мгновения находился на этаже. Среди прибежавшего к месту трагедии народа оказались несколько девочек из группы несчастного мальчика. Они-то и принесли это жуткое известие в класс, едва только тот после обеда собралась на свой последний в тот день урок.
– Как… Повесился… – только и смог вымолвить им в ответ Валерка Рустапович, едва только девчонки объявили о произошедшем кошмаре, воспользовавшись задержкой преподавателя.
– Ты гонишь?! – на рассказавшую о несчастье Таньку Скомохину едва не налетел Артур Маслюков, будто она была в чём-то виновата.
Он наверняка в тот миг решил, что с её стороны это была просто глупая шутка..
– Ну да! Мне больше делать нечего! – со злостью полоснув его взглядом, Таня, которой, – все это знали, – Витька Гончий очень нравился, сердито оттолкнула его от себя. – Пойди посмотри, он ещё там, на своей кровати, лежит!
Последние её слова прозвучали так, словно речь шла о ещё живом Витьке. Впрочем, на это никто из собравшихся в кабинете внимания не обратил. Потому что все они, едва до них дошло, что на Витьку ещё можно было посмотреть, как один ломанулись, иначе и не скажешь, в дверь. Ещё, самое многое, минута, и в кабинете остался только Иван. Ему-то что было туда бежать? В голову сразу полезло, как совсем недавно он приказал покинуть этот мир вначале Маринке Есауловой, теперь Витьке Гончему. Теперь-то уж он на все сто был уверен, что в руках у него, неведомо как, оказалось ужасающее по своей силе оружие. Как уверен и в том, что он и дальше будет его использовать.
* * *
О необъяснимо посыпавшихся на детский дом номер один смертях в их городке говорили, что называется, на каждом углу. В самом же детдоме обстановка была настолько напряжённой, что даже воспитателей и других работников из него уже добрая половина уволилась. Заявления об уходе «посыпались» на директора сразу после того, как, всё так же беспричинно, вдруг покончили с собой, прямо на рабочем месте, их учительница английского языка и водитель закреплённого за их детдомом автобуса. И теперь поток желающих оттуда уволиться, похоже, было не удержать.
Воспитанники детдома ходили в его стенах испуганные до полусмерти. Передвигались там все уже давно, куда бы то ни было, только группами. На лице каждого застыло выражение такого, перемешанного с растерянностью, ужаса, что при взгляде на них можно было подумать, что каждый из них уже увидел в лицо свою собственную смерть.
Каждый ребёнок в детдоме был рад воспользоваться любой возможностью его покинуть. Кто-то связывался с какими-то родственниками и упрашивал забрать их к себе хоть на какое-то время, покуда не решится вопрос с дальнейшей судьбой их учреждения, – ведь должны же были что-то решить уже переполнившие их детдом многочисленные комиссии из различных государственных ведомств! – кто-то умолял директора перевести их в другой детский дом, кто-то же, сам заботясь о себе, собрал какие были у них вещи да удрал куда глядели глаза. Всё лучше, чем сидеть в четырёх стенах и дожидаться собственной смерти.
Тётя Лена уже который день уговаривала Ваню перебраться к ним с Борей, покуда весь тот кошмар не закончится. Да только всё безрезультатно. Даже слова Бориса, который тоже принял в тех уговорах участие, имели эффект «как о стенку горох». Впрочем, он-то Ивана особо и не упрашивал.
После смерти Марины Боря ходил сам не свой. Как будто умерла часть его самого. Абсолютно ничего ему было не мило. Ничего не хотелось. Как не хотелось и никого видеть. Только одно, хоть и какое-то необычное, желание господствовало тогда в его рассудке – желание закрыть глаза и… выть. Самым настоящим образом выть! А потом… Умереть. Хотя бы для того, чтобы не знать, что умерла его Маринка!
А тут ещё Ванька что-то после её похорон «приклёпывался» с какими-то странными расспросами. Спрашивал, был ли он, Борис, знаком с Маринкой при жизни последней. И если был, то что она ему про него, Ваньку, говорила! Он, конечно, сказал ему тогда, что знаком с ней не был. Почему? Да так, наверное, больше для того, чтобы тот побыстрей отвязался! Теперь же это никак не шло у Бориса из головы.