Урок истории- это не только нахождение истины, это выводы для поколений, это наука, которая нужна каждому из нас для того, что бы не повторять ошибки, сделанные нашими предками. Вернемся к итогам правления Дмитрия Донского. Победа на Куликовом поле, великая победа русского народа, была сведена на нет, человеком, которого наша история восхваляет. Дмитрий и его новая команда вернули Русь в татарское иго еще на 200 лет. Кое-кто из нас, как и соратники Дмитрия пытаются его оправдать, что мол не хватало воинов, не успели собрать и так далее. Чушь. Времени было достаточно и войско можно было набрать. Сумели бы, отстояли, если бы глава государства не...струсил..., если бы..."
КОНЕЦ НОВОГО УРОКА
Они пришли ночью. У меня в это время была Гюльнара. Завернувшись в одеяло, она молча смотрела, как здоровенные парни копались в вещах.
- Вы кто? - спросил ее старший.
- Жена.
- У нас нет сведений, что у Михаил Ивановича есть жена.
Гульнара молчит. Старший больше на нее не обращает внимание.
- Одевайтесь, - говорит он мне.
Я одеваюсь и подхожу к Гюльнаре.
- Все равно, вроде и время другое, а за историю приходиться отвечать. До свидания. Передавай привет друзьям, своему отцу.
Мы целуемся и в, сопровождении охранников, меня уводят.
- Я буду ждать тебя, - неслось мне вслед.
В тесной камере, сразу задали вопрос.
- За что, посадили?
- За историю.
- Так вам и надо, - ворчит пожилой, раздетый мужик, - всю историю испоганили, сволочи.
- А точней нельзя, - спрашивает раздетый амбал, - в какую историю вляпался?
- Я преподаватель. Говорят, не то говорил, не тому учил.
- Ну и дурак.
Вся полемика на этом закончилась.
Следователь дотошно копал, по каким источникам я готовился. Оказывается все мои лекции записаны у него на пленку и теперь мы разбираемся, чуть ли не по каждому подозрительному предложению.
- У Соловьева и Карамзина нет такого слова, - трус. Почему же вы употребляете это слово для Дмитрия?
- А слова- упал духом - вы как сможете трактовать?
- Это я должен вас спрашивать.
- Хорошо. Упал духом, значит испугался, опустился, струсил. Весьма вольный перевод.
- Вы же так смело выступали перед молодежью, которая все впитывает, как губка. Как же вы преподнесли им вольный перевод, вместо истины? Сами же говорите, что основа истории, это истина.
- Разве я против нее погрешил?
- Хорошо. Не может же быть у истории две истины?
- Значит надо искать новые факты и доказывать свою правоту.
- К истории нельзя относиться как к легкомысленной девке, сегодня с одним, а завтра с другим. Наша история должна быть незыблема.
- Это формулировка облегчила бы работу следователям, но к счастью это не догма и нигде она еще не утверждена. Вы даже не смогли представить мне обвинение.
- Почему же? Я уже с начала нашей встречи, представил вам обвинение. Вот оно, я еще раз зачитываю. Вас обвиняют в агитации молодежи против существующего строя.
- По крайне мере, я тогда не вижу сущности обвинения. Судьба истории с Дмитрием Донским не может быть агитацией против общества.
- Вы так думаете? К сожалению другие думают не так. Вот заявление преподавателей, Андрейченко, вашего парторга, ряда студентов. Кстати, вы знаете Татьяну К.
Вот те на? Я с ней целовался в колхозе. Неужели, Танька?
- Знаю.
- Вот она описывает, как вы дошли до этого. Как она вас пыталась вернуть на путь истины и ничего не вышло.
Следователь трясет перед моим носом какой то бумагой.
- Наверно, это право каждого человека думать по разному.
- Мы живем с вами в обществе, где люди стремятся к одной цели, строительству коммунизма, они могут думать по разному, но к цели должны стремиться одной и все готовы отдавать для этого. История должна тоже служить людям и помогать им в этом.
- Историю нельзя искажать ради идеи.
- Вы неисправимы.
На следующий день тюрьма гудела и никого не дергали по следственным делам.
- Братва, - орал раздетый амбал, - Брежнев умер. Ура...
- Наконец, сдох жирный боров, - вопил другой.
- Чего радуетесь, другого поставят, может хуже этого будет? - удивляюсь я.
- Дура, амнистия будет. Каждый новый руководитель страны, дает амнистию.
- Вдруг и этот не даст?
- Даст. Все дают.
Суд был закрытый и скорый, меня обвинили по всем статьям. Дали семь лет и отправили в Иркутский изолятор. Ни слова об амнистии, ее дают уголовным элементам.
Прошло пять лет.
К власти пришел Горбачев и права человека потихоньку стали внедряться в общество. Скрепя зубами, власти пришлось выпускать всех диссидентов и политических заключенных. Я попал в их списки и вот меня выпустили. Получив на последок из тюрьмы драный ватник и зашарпанный чемоданчик, приехал в знакомый город и теперь стою у знакомого дома.
- Миша, - Гюльнара уткнулась мне в плечо.
- Я вернулся.
- Мой папа недавно умер.
- Профессор? Когда?
- Три месяца назад. О тебе все вспоминал.
Я вдыхаю аромат ее волос.
- Я вернулся. Все теперь будет по другому.
Она вздрагивает от плача.
В институте меня приветствовали те, кто когда то знал и помнил. На кафедре членкор Дальский принял в свои объятия.
- Михаил Иванович, вернулся. Слава богу, все неприятности позади.
- Я насчет работы...
Улыбка сразу пропала с его лица.
- К сожалению все места заняты. Мы не можем брать сверх штата.
- Что же, очень жаль.
В кабинет входят Дмитрий Константинович и... Таня. Они цепенеют у входа.
- Михаил Ивановича выпустили, - радостно им сообщает Дальский.
Они молчат и наконец, Таня выдавливает.
- Здравствуйте, Михаил Иванович.
Я отворачиваюсь от них и говорю зав кафедры.
- Пожалуй действительно, мне у вас делать нечего. До свидания.
Поворачиваюсь и иду к двери. Парторг отшатывается, а Татьяна испугано отпрыгивает к окну. Я выхожу из кабинета. За углом коридора стоит Гюльнара.
- Ну что? - спрашивает она меня
- Ничего. Мест нет.
- Я так и знала. Слушай, я только что подслушала у студентов, Танька то теперь преподаватель. Сегодня у нее лекция о Куликовской битве.
- Да что ты говоришь? Может пойдем?
- Пойдем.
- ... Таким образом, под руководством Дмитрия Донского, была разгромлена Орда. Эта битва привела к единению и укреплению Руси. Талантливый полководец, мудрый руководитель государства, князь Дмитрий заслужено получил звание Донского и навеки внесен в списки выдающихся русских военоначальников.
На этом лекции о времени правления Дмитрия Донского заканчивается и мы переходим к следующему историческому периоду....
Татьяна собирала конспекты и студенты стали покидать лекционный зал.
- Ну что? - спросила Гюльнара.
- Все по прежнему. Ничего не изменилось.
- Изменилось. После Куликовской битвы, лекций об этом периоде больше не читают. И студентам теперь невдомек, почему мы попали в кабалу к татарам еще на 200 лет.
Я устроился на работу в техникум и учу ребят истории. Конечно новой, в стране все-таки перестройка. По-прежнему есть инспектирующие, парторги, которые ни как не могут успокоиться и вовсю мешают мне, но я уверен, придет время и люди будут принимать уроки истории всерьез и брать из нее самое полезное.