Не сомневаюсь, что у Устинова найдутся оппоненты. Я лишь изложил логику его рассуждений, мы об этом с ним говорили. И реальная жизнь подтверждает его «кибернетические построения». Если бы по первому письму Устинова выехал не Мухин, а Елкин, сюжет истории был бы несколько иным…
А сейчас, увы, второй инспектор оказался… второй скрипкой.
Если бы ЭВМ поручили определить самые распространенные термины в нашей сегодняшней литературе, то в их числе, бесспорно, мы увидели бы «личность». Мир личности нашего современника, богатство этого мира, разнообразные формы выявления этого богатства — темы, волнующие философов, социологов, писателей, экономистов, потому что в них выражен дух нашего непрерывно развивающегося общества.
Чтобы общество развивалось успешно, личность должна отважно и нелицеприятно бороться с тем, что этому развитию мешает, создавая наилучшие условия и для выявления собственной творческой сущности. Критика нужна одинаково и обществу, и личности. Без нее жизнь останавливается.
Жить надо, действительно — не на словах, а на деле — «отвечая за все».
Острая ситуация
В почте, которую я получил после появления в печати очерка «Письмо министру», содержалось немало живых человеческих историй. Они были сюжетно разнообразными, но роднила их одна любопытная черта, изобретательность, с которой критикуемые находят у критикующих уязвимые места для нанесения ударов — иногда ниже пояса.
Вот достаточно распространенные ситуации. Заимствую их из трех разных писем.
«И тогда мне заявили, что поскольку я женат уже третий раз, то не мне рассуждать на моральные темы. Извините, ответил я, вам же была известна моя семейная биография, когда меня оформляли на кафедру…»
«„А ты, который с судимостью, молчи!“ — рассердился на меня прораб. — „Честности захотел, ворюга!“ А при чем здесь моя судимость, когда на нарядах жульничают?..»
«А в вашей жизни, если хорошо порыться, ничего нельзя найти? — ядовито парировал заместитель начальника мое замечание. — Будете рыться в наших делах, и в ваших пороемся».
А вот — из четвертого письма — целая новелла:
«…Идет по улице наше колхозное и районное начальство. Урожай добрый, настроение хорошее, шутят, были в поле, на животноводческой ферме, устали, можно и пообедать, и отдохнуть. И тут вырастает перед ними наш колхозный умелец, мастер на все руки, и жнец, и швец, и на дуде игрец, Пантелей Иванович и говорит, запинаясь от обилия больших людей: „А коровник-то у Черного омута построили, а развалится“. — „У Черного?“ — нахмурился самый большой районный руководитель. „Да вы не слушайте его, Сергей Иванович! — вознегодовал кто-то из наших. — Он на пасху пьяный вон там валялся“. Тут умелец наш вовсе потерялся, онемел, потому что действительно лежал пьяный на том самом месте именно на пасху. Сергей Иванович посмотрел на него с осуждением: „Эх, ты!“ — покачал головой и пошел с остальными дальше. А коровник-то по новой весне, когда снега стаяли, развалился… Вот я и думаю, хоть пьяных ненавижу люто: а не лучше ли было забыть в ту минуту, что он на пасху на улице в непотребном виде валялся, игнорировать этот факт, когда он совершенно трезво речь вел о деле? Да что там — и игнорировали бы, наверное, если бы он говорил об успехах, о том, что коровник будет стоять века. А тут — ударили человека ниже пояса. А коровник развалился…»
Чтобы быть понятым не превратно, уточню с самого начала, что и я лично ничего хорошего не вижу в том, чтобы на пасху валяться на улице. Для меня совершенно бесспорно, что судимость человека не украшает. И я готов допустить, что быть женатым третий раз не самый оптимальный вариант семейной биографии. Но почему об этом надо напоминать людям тотчас же после того, как они говорят дело — о дурно построенном коровнике или о жульнически оформленных нарядах?! Поскольку без единого порока, совершенно идеальная личность имела место лишь в романах отдельных писателей, в определенный период развития нашей литературы, то мало кто из живых, подлинных сегодняшних людей может быть в подобных коллизиях гарантирован от удара в «уязвимые места». Ибо если «хорошенько порыться», то что-то «отыскать можно»! Или же (бывают, черт побери, и трудные случаи!) — создать убедительную видимость подобной находки.
Вот история о загадочно убитой козе.
Жизнь ее оборвалась у дома одного сельского учителя.
Хозяйка козы решила, что он убил, и даже подала в соответствующие инстанции соответствующее заявление, но дело не возбудили за абсолютным отсутствием доказательств. Было это двадцать лет назад. И что вы думаете — порылись-порылись хорошенько и нашли дело о козе. Зачем надо было искать? Учитель уличил директора школы в финансовых махинациях.