Но пока я говорю, она успевает выбрать в ладони и загнуть, сдавить мою руку и пальцы, и тут же, их продавливает в себя.
– Ах! А…а…а!!!
Следом я ощущаю необычное, сражающее меня наповал, вспыхивающее во мне горячей вспышкой, взрывом ощущений того, что я чувствую, как она кончает с моими пальцами в себе.
– Ой! Ой, как хорошо!!!
Она отпускает руку и распрямляет ноги, согнутые в коленях. Моя рука и пальцы так и остаются в ней, сжатые, стиснутые между ее ног.
Я поражена. Я взволнована настолько, что меня всю прямо колотит, трясет мелкой и возбуждающей дрожью. Я оплываю от желания и похоти. Долгие секунды, почти полминуты мы так неподвижны, словно срослись, слиплись. Она лежит, сжав мои пальцы в себе, а я в ней, горячей, мокрой и желанной.
Затем она шевельнулась, приподняла и, раздвинув ноги, освободила мои пальцы, которые тут же я ощутила, потянула куда-то вверх.
– Понюхай, попробуй меня! – Это она мне подсовывает к лицу мокрые и такие остро пахнущие чем-то женским, пальцы.
– Я вкусная? Пробуй, съешь меня, Натусик!
Я, открыв рот, наклоняюсь к руке и сталкиваюсь с ее губами и мы с ней вдвоем, вместе, целуясь и смачно постанывая, слизываем, обслюнявливаем мои пальцы. Пальцы, с остатками нашей любви. Вернее, ее любви. Но все равно, нашей!
Когда мы выходим, на дворе уже вечер и темно.
– Пока! – Говорит она и целует мои пальчики. Потом задерживает их в руке, пытается рассмотреть, при не ясном свете фонаря подъезда и говорит.
– Я их никогда не забуду. А ты?
– И я. Я тоже не забуду.
Глава 5. Отрада
Дома меня встречает радостно мать.
– Поздравляю! – Шумит она. – Спасибо Клементьевне, спасибо Наташке! На тебя опять путевка пришла. Завтра в школу, а потом будем собираться и поедем. Вместе поедем, я тебя отвезу. Ну, что ты грустная такая? В чем дело?
– А чему радоваться? Насколько путевка то? – Она говорит, а у меня холодок по спине. – Что? Так долго?
А что делать? Ведь это она меня упекла. Точно! И уже в который раз так. Потому и радуется, что она остается одна, без меня на целые три недели. Радуется не тому, что я еду лечиться, а тому, что остается сама, подумала я. Bo, как радуется! Будто машину выиграла. Как бы сейчас мне это лечение боком не вышло. Приеду, а она меня обрадует, вот, скажет, твой новый отец! Чего я все время боюсь больше всего на свете. Ведь сейчас она уже за кого угодно готова замуж выскочить, ей как будто все равно. И на меня она не посмотрит, выскочит и прощай моя воля-волюшка. Только бы не козла какого-то привела в дом. Только бы не это.
Три недели я провела спокойно и без приключений, если не считать того, что везде стала быстро зарастать волосами. Это, как нам сказали, так происходит всегда, после гормональной терапии. Поначалу я волновалась, а потом поняла, что лечение пошло мне на пользу и наконец-то и у меня все наладилось. Я уже трижды проходила такой курс, почти каждый год и наконец– то, у меня грудь проявилась и ощутимо обозначилась. На этот раз, она у меня стразу же полезла, словно на дрожжах. И это было так необычно и так приятно. Ведь я прямо на глазах выправляюсь и становлюсь настоящей женщиной! И это мне очень понравилось. Маме написала, что я приеду сама, возвращаться мы будем с девочками все вместе. Меня не надо встречать, я сама справлюсь. С таким настроением я и приехала.
Но все так и получилось, чего я так боялась. Я лечилась, потом приехала и здрасьте! Я ваш отец! Правда, папа не русский, черный. Или, как она говорит, мулат.
– Это что? – Спрашиваю ее, в бешенстве показывая глазами в его сторону. – Ты нормальных мужиков найти не смогла? Зачем тебе этот негр?
А она меня очень грубо подхватила и тащит на кухню. Это что-то новенькое у нее появилось, выяснять со мной отношения на кухне.
– Еще раз, скажешь, негр, я тебе задам. Выдеру, как Сидру козу. Поняла? Ну? Поняла? – А я молчу. Надоело мне все это! Я же уже не маленькая девочка, за себя могу постоять и ответить, поэтому я ей в сердцах, возьми да ляпни.
– Ты бы хоть меня спросила, дождалась. А то, не расспросила меня даже, как я, как здоровье, а сразу же, вот, знакомься! С кем? С ним? С твоим…
Не успела закончить фразу, как она мне раз и по щекам! А на меня, вдруг такая злость нашла! И я ей в ответ, раз! И тоже, треснула! Она даже оторопела. Стоит, смотрит на меня удивленными глазами и все пытается что-то выговорить, сказать. А щека у нее стала краснеть, прямо на глазах. И я не дала ей даже и слово сказать.
– Все! С меня хватит! Живи, с кем хочешь! Хоть с неграми, хоть с арабами или с козлами! Мне все равно. Я ухожу от тебя. Жить с ним не буду! Как хочешь, выбирай! Я или они, твои козлы!
Что тут началось? Вообще я осталась, а она с ним ушла. Куда, даже не знаю. Утром только позвонила. Пьяная и все пыталась мне рассказать, какой этот ее Магасик, толи мудасик, хороший и что она очень жалеет, что я не приняла его. Я ее даже не дослушала, трубку повесила и больше уже не брала. А она еще полчаса все звонила и звонила.
А потом Катька пришла и спросила. Чего это я трубку не беру. Мать волнуется.
А я ей рада была несказанно, ведь все время думала, вспоминала нашу встречу и вдруг как заревела. Рассказала ей все. А Катька меня поддержала, говорит.
– Знаешь, что, ты ей скажи, что от нее уйдешь навсегда, если она опять будет этих мудасиков приводить. Ты не бойся, если, что, ты к нам приходи. Мать только рада будет.
– А ты? – Спрашиваю ее. – Ты мне будешь рада? Или же уже не вспомнишь даже.
Она смотрит на меня, а потом говорит.
– Жди! Я сейчас. – И убежала.
Я так ничего и не поняла. Куда она и зачем? И на мой вопрос не ответила.
Пока я вещи свои разбирала, да из сумки вытаскивала, и укладывала, слышу, стучатся в дверь. Она с матерью своей пришла. Та с кастрюльками, и говорит.
– Пока мать твоя перебеситься, с тобой моя Катька поживет. Так-то оно не страшно будет. Ну, что ты молчишь. Согласна? Что ты краснеешь, как рак? Она тебя не обидит и не стеснит. Ты же ее знаешь!
Еще бы! Я ели дождалась, пока Катька ко мне свои вещи перетащит и ее мать уйдет. Я все около нее крутилась и все ей мешала. А она мне.
– Да, подожди, ты! Мать еще придет. Подожди, позже, позже. – Я уже обижаться на нее стала, а она улучшила минутку и, поймав меня, прижала, притиснула в коридоре, и шепчет мне в самое ушко.
– Я тоже ели терплю. Заждалась! Пусть она уже уйдет и тогда я, мы…
У меня даже дыханье перехватило. Ели сил хватило, дождаться того, когда ее мать распрощалась и вышла. Она еще что-то из-за двери мне говорила насчет замков и света, а меня уже обнимала и лезла целовать ее дочь, Катюшка, которую она опрометчиво оставила у меня на съедение. И я ее стала по кусочку, по самым маленьким есть, объедать. Начала с ее губок, любимых и таких родных и близких, по которым так соскучилась, что от этого объедения у меня мигом голова закружилась, и ноги задрожали предательски.
Целую ее, а сама думаю, с чего же мне с ней начать. Как ей доставить море удовольствие? Придумала! Оторвалась от нее и говорю.
– Знаешь, что? Идем в ванную. Вместе будет отмокать и перышки чистить. Ты, как? Согласна?
Она в ответ меня оттолкнула, за руки ухватила и давай кружить. Кружит, а сама мне в глаза заглядывает. Я от ее взгляда просто сознание теряю и кричу ей.
– Ну, как? Идем. Ты, со мной?
– Нет! – Говорит. – Хочу быть в тебе.
– А как это?
– Да так! – И она крутит передо мной ручку свою и пальчиками перебирает. А я так и не поняла, что она задумала.
Набираем воды, брызгаемся. Раздеваемся, толкаемся и друг дружку рассматриваем. Но места мало. Она мне.
– А давай, ты сначала разденешься, а я посмотрю на тебя. А потом я. Согласна?
Головой только кивнула. Потому, что у меня от такого предложения диафрагма подтянулась и в животе, словно пустота образовалась. Тем не менее, я согласилась. Она присела на край ванной, а я перед ней стою и все не решаюсь начать раздеваться. Она мне.