Неизбежно вставал вопрос о реабилитации. Мы предложили подчеркнуть, что, заявляя об этом, мы продолжаем линию XX съезда партии на открытый, принципиальный подход к оценке собственного прошлого. Этот подход нужен нам, чтобы очистить нашу историю от искажений и фальсификаций, восстановить честное имя борцов за дело революции. Чтобы практически завершить дело реабилитации тех, кто еще не реабилитирован, целесообразно создать авторитетную комиссию Политбюро, которая займется рассмотрением теоретических и политических позиций различных групп, мерой ответственности каждого деятеля.
Такая комиссия была действительно создана уже в сентябре 87 года. Возглавил ее сперва председатель Комитета партийного контроля М.С.Соломенцев, а с октября 1988 года — А.Н.Яковлев. Включили туда и меня, как директора ИМЛ, который являлся хранителем многих историко-партийных архивов и располагал квалифицированными кадрами ученых, хорошо знавших историю. Участие в работе этой комиссии потребовало от историков и архивистов Института большого напряжения. По каждому «делу» приходилось готовить научно-историческую и биографические справки по конкретным лицам, подлежащим реабилитации. Все эти документы вместе с материалами правоохранительных органов, решениями суда и постановлениями комиссии публиковались в журнале «Известия ЦК КПСС». Приведу названия лишь некоторых из них: «О так называемом право-троцкистском блоке» (Бухарин, Рыков, Томский, Угланов и др.), «О так называемой «троцкистской военной оппозиции» (Тухачевский, Корк, Якир и др.), «О так называемом «союзе марксистов-ленинцев» (Рютин, Иванов, Каюров и др.), «О так называемом «ленинградском деле» (Вознесенский, Кузнецов, Родионов и др.). Всего ИМЛ подготовил 10 таких справок, часть из них совместно с Комитетом партийного контроля и другими организациями. Большое значение этих документов состоит в том, что впервые сделана попытка дать научно обоснованную и справедливую характеристику процессов, организованных Сталиным и его подручными Ягодой, Ежовым, Берией.
Вопрос об отношении к Сталину после его смерти продолжал оставаться непреходящим и острым в общественном сознании. Порой казалось, что он затухает, почти исчезает, но так лишь казалось. Ошибались и те, кто полагал, что во времена Брежнева по этому вопросу в высших эшелонах власти царило полное согласие. Я рассказал выше, как во время подготовки материалов к XXIV съезду партии в узком кругу Брежнев с болью говорил о том, что прошло 15 лет со времени XX съезда партии, а мы никак не можем встать на ноги. И каждый раз, когда надо было так или иначе давать оценку Сталину, скажем, в связи с 90-летием или 100-летием со дня рождения Сталина, разногласия в идеологических отделах вновь обострялись. С.П.Трапезников, заведующий Отделом науки, «рвал и метал» по поводу публикаций в «Правде»: как это без нас такое написали! А дело было в том, что Агитпроп в таких случаях проводил сбалансированную линию, выработанную в 65 году: отмечались заслуги Сталина, но тут же указывалось на вредные последствия культа и репрессий. И надо сказать, что нас в этом отношении неизменно поддерживал П.Н.Демичев — тогдашний секретарь ЦК партии и наш куратор.
В узком кругу товарищей мы нередко говорили о Сталине, его влиянии на нашу жизнь. Я не раз высказывал мысль о том, что вопрос о Сталине надолго останется яблоком раздора в партии, которое может превратиться при определенных условиях в повод для раскола партии, если не вскрывать всей правды о нем. И что же? Разве это не так? Различные коммунистические партии не могут преодолеть разъединения, раскола в значительной мере из-за отношения к Сталину, точнее — из-за отношения к формам общественного устройства и методам управления страной.
На встрече с пропагандистами после январского (1987 г.) Пленума ЦК партии мне был задан вопрос: вы сказали, что некоторые руководители боятся демократии, потому что не верят в силу народа. А в Постановлении ЦК о преодолении культа личности (1956 г.) сказано, что партия и народ сознательно шли на ограничение демократии. Разве это положение устарело? Отвечая на вопрос, я напомнил, что все эти ограничения были вызваны войной. Но в том же Постановлении говорится, что эти ограничения рассматривались партией и народом как временные, однако эти ограничения Сталин начал возводить в норму. Пленумы ЦК и съезды партии проводились нерегулярно, а затем и вовсе не созывались в течение многих лет. Еще по ходу ответа из зала была брошена реплика: «Да на съездах и обсуждать-то было нечего!» Знакомая погудка. Минула тяжелейшая война, прошли нелегкие годы восстановления, накопились сложнейшие проблемы в экономике, политике, культуре, нравственной сфере, а «говорить нечего»!