А то, что происходило у нас на деле, наводило на грустные размышления. На апрельском Пленуме ЦК КПСС 1985 года была сформулирована как центральная задача нового курса — ускорение социально-экономического развития страны. Тогда же было сказано о необходимости достижения нового качественного состояния общества, перестройки управления и планирования, структурной и инвестиционной политики и т.д. Но все это не выходило за рамки ходивших в то время разговоров.
На XXVII съезде партии, т.е. более чем через год после апрельского Пленума, идея ускорения продолжает главенствовать в качестве характеристики нового курса. Хотя теперь) курс ускорения расшифровывается не только как повышение темпов экономического развития, но и как новое качество роста: всемерная интенсификация производства, структурная перестройка экономики, создание эффективных форм управления, организации и стимулирования труда. Но, чувствуя недостатки этих разъяснений, М.С.Горбачев добавляет: курс ускорения не сводится к преобразованиям в экономической области. Он предусматривает активную социальную политику, последовательное
утверждение социальной справедливости. Ускорение предполагает совершенствование социалистических общественных отношений, обновление формы и методов работы политических и идеологических институтов, углубление социалистической демократии, решительное преодоление инерции застоя и консерватизма. Но сохраняется традиционное перечисление сфер общественного бытия, которые должны подвергнуться перестройке, однако какой именно — остается неясным. К тому же словечко «ускорение» основательно затаскано в политическом лексиконе, не говоря уже о том, что с ускорением просто ничего не получалось без создания определенных условий. Да и притязания высшего руководства явно выходили за рамки этой, хотя и важной, но все же весьма прагматичной задачи. А пока не были сформулированы конструктивные задачи, перестроечный пафос выражался главным образом в критике всего, что можно было критиковать.
Лишь в первой послесъездовской речи, произнесенной в Тольятти в начале апреля 86 года, Горбачев впервые выдвигает перестройку в качестве ключевого понятия нового курса. Начинать надо, говорил он, прежде всего с перестройки в мышлении и психологии, в стиле и методах работы. Если мы сами не перестроимся, то не перестроим экономику и нашу общественную жизнь. Несколько позднее, на январском Пленуме (1987 г.), производится важное уточнение: эта революция есть продолжение дела, начатого в октябре 1917 года. Таким образом, только к началу 87 года мы получили более или менее полную социально-философскую формулу перестройки, обладающую достаточной новизной и качественной определенностью, теоретическим уровнем обобщения назревших потребностей общественного развития. Речь шла об упрочении и развитии социализма на гуманистических и демократических основаниях, о подъеме материального и культурного уровня жизни народа путем решительной и глубокой перестройки общественных отношений.
Странное смещение акцентов. Казалось бы, определившись с сутью, основными задачами перестройки, руководство получило возможность для разработки конструктивных предложений, практических мероприятий, которые были бы направлены на эффективную замену устаревших государственных и общественных форм управления, или хотя бы призвать к поиску их. Но происходило нечто иное, что объяснить было вообще трудно.
С одной стороны, затягивание с разработкой целей и задач перестройки наряду с осуждением почти всего, что существовало до перестройки, создало своеобразный идейный вакуум, развилась дезориентация низовых кадров. Происходило не только осуждение старых форм работы, но и практическое разрушение их. С другой — раздавались бесконечные призывы к поддержке перестройки, хотя она не обрела еще осязаемых, конкретных черт, и требовалось время для уразумения ее смысла и целей. Одновременно начались нападки самого Михаила Сергеевича на партийные и хозяйственные кадры как противников перестройки.
Получилось, что Генеральный секретарь, опережая естественный ход событий, разделяет все кадры на «чистых» и «нечистых», культивирует идею раскола партии на сторонников и противников перестройки. Тогда как люди в это время были не в состоянии определиться в силу отсутствия четких ориентиров перестройки. Так произошло первое смещение акцентов, подмена одних элементарных задач другими, неясными и навязываемыми сверху. Но, может быть, уже тогда М.С.Горбачев торопился навстречу еще не организовавшейся оппозиции? Может быть, уже тогда ему хотелось решительно отсечь потенциальных противников его замыслов?