Устарел ли марксизм? Спор о доктринальных достоинствах и недостатках марксизма разгорался с новой силой. Во второй половине 89 года все еще было можно выступать в печати в защиту марксизма-ленинизма, идей и практики социализма. Я хочу это подчеркнуть, потому что наступит время, и довольно скоро, когда такой возможности я буду лишен посредством плотной изоляции.
Где-то в конце сентября раздался телефонный звонок из «Литературной газеты», и мне предложили ответить на вопросы научного обозревателя газеты Олега Мороза на тему «Устарел ли марксизм». Я знал, что газета к тому времени занимала резко критические позиции по отношению к марксизму, и это обещало открытую и острую полемику. Тем не менее я согласился, рассчитывая на свободную и откровенную дискуссию. Однако в процессе работы я увидел, что такого недоброжелательного отношения к марксизму, социализму, а заодно и ко мне лично, встречать не приходилось. Видно, где-то было решено еще раз вызвать меня на ковер и нанести чувствительный удар. Долгие часы мы провели с обозревателем в ожесточенных спорах, перебирая аргумент за аргументом, уточняя вопросы и ответы. Споры становились порой настолько острыми, что походили на перебранку. Наконец, к началу ноября мы поставили точку, и 8 ноября дискуссия была опубликована в газете на всю полосу.
В центре спора, естественно, встал вопрос об ответственности марксизма за кризис советского общества, при этом оппонент имел в виду не только нынешнее положение, а крупномасштабный кризис, к которому, по его словам, мы шли долгие годы. Он, дескать, возник вследствие того, что неотвратимой необходимости в социализме для России не было, учитывая фактическое отсутствие экономических предпосылок. Этот строй, говорил оппонент, был спроектирован, придуман. Уже принятие НЭПа перечеркивало основное положение марксизма об уничтожении частной собственности. В общем, причина всех бед — в послушном следовании духу и букве марксизма.
Известно, что именно Маркс, а вслед за ним и Ленин великое множество раз выступали против догматического истолкования марксизма, говорили о готовности пересмотреть любую устаревшую догму, если того требуют обстоятельства. Именно Ленин считал, что переход к социализму не может не породить гигантского многообразия форм этого перехода. О каком послушном следовании букве учения можно говорить, если Ленин и большевики пошли на социалистическую революцию и социалистическое строительство, сознавая недостаточность предпосылок цивилизованности в России? И западные социал-демократы не замедлили упрекнуть Ленина, что он отступает от указаний Маркса. Известен ответ Ленина, суть коего в том, что сначала надо создать в России такую предпосылку, как установление рабоче-крестьянской власти, а потом уже начать движение к социализму с использованием всех достижений и механизмов буржуазной экономики. Этот путь оказался тяжелым и порой драматическим. Но вместе с тем главным итогом исторического развития России явилось то, что страна вышла на передовые рубежи экономического, технического и научного прогресса, создала лучшую в мире систему социальной защиты интересов трудящихся. Миру был представлен первый опыт социалистического общества.
Конечно, в нашей стране имели место ошибки и отступления от гуманистических принципов социалистического учения, в особенности относительно прав и свобод личности. Да и вообще, главные просчеты лежат в области политической практики: отступления от требований демократизма, материальной заинтересованности, нарушения законности и правопорядка, ограничения гласности и т.п. Тяжким бременем на социалистическое отечество легли сверхцентрализм и бюрократизм в управлении, сковывавшие инициативу регионов и трудовых коллективов. Но разве во всем этом виноваты Маркс и Ленин? Если бы нам удалось точнее и последовательнее осуществлять заветы Ленина, мы в итоге оказались бы в более благоприятном положении.