Что касается экономических предпосылок социализма, то они, конечно, были в России, Ленин считал их достаточными для социалистического строительства. Они заключались в высоком уровне обобществления производства. Известно, что Россия имела самый высокий в Европе уровень концентрации и централизации производства, развитую систему трестовской организации, банков. Ленин подчеркивал необходимость использования при строительстве социалистической экономики торговли, прибыли, материальной заинтересованности и других форм экономической организации, которые были созданы при капитализме. Он говорил, что хозрасчет в ближайшее время станет господствующей или даже исключительной формой управления. Ленин считал, что государственно-монополистический капитализм есть полнейшая материальная подготовка социализма, что социализм смотрит на нас через все окна современного капитализма. И когда вводился НЭП, он указывал на то, что глубокий смысл НЭПа — поставить социализм «на почву наличных капиталистических отношений» (ПСС, т. 44, с. 210).
Ленин не раз говорил, что НЭП есть отступление, поскольку он допускает оживление капиталистических отношений, в том числе и частную собственность. Но это такое отступление, которое позволяет укрепить социалистические отношения и двинуться вперед ускоренными темпами. Он мыслил НЭП как целую эпоху, на протяжении которой сосуществуют различные экономические уклады. В свете всего этого утверждение оппонентов о том, что НЭП перечеркивает важнейшее положение марксизма об уничтожении частной собственности, выглядит весьма неубедительно.
Наконец, о проектировании будущего социалистического общества. Широко известно, что Маркс считал коммунизм не идеалом, а общественным движением. Маркс и Ленин были весьма сдержанны относительно подробной обрисовки будущего общества, что не мешает, впрочем, их критикам утверждать нечто подобное, о чем говорил и мой собеседник. Ленин даже после победы Октября решительно отказывался придумывать, как будет выглядеть социализм. Так, на VII съезде партии в 1918 году Бухарин предложил ввести в Программу партии подробное описание общества. Ленин категорически возразил против этого, заявив, что сейчас мы не знаем и знать не можем, каким будет это новое общество, мы знаем лишь некоторые основные принципы. Он считал, что во всех деталях формы этого строя должны быть найдены, нащупаны практически в самом историческом процессе, и сделать это может только социальное творчество народных масс. Именно поэтому он призывал внимательно присматриваться к их опыту и многое черпал из него.
Для доказательства «устарелости марксизма» было использовано положение Маркса о том, что сущность человека есть совокупность всех общественных отношений. Известно, что Маркс выдвинул это положение в «Тезисах о Фейербахе», чтобы подчеркнуть реалистическое содержание свойств сознания и деятельности человека в противоположность абстрактным идеалистическим представлениям о человеческой сущности. И не более того! По мнению же научного обозревателя газеты, человек перво-наперво биологическое существо, из мяса и костей, продукт долгой биологической эволюции. Можно подумать, что ни Маркс, ни Энгельс до этого не додумались. Будто это не Энгельс написал «Происхождение семьи, частной собственности и государства», где представлена целостная концепция эволюции человека именно как существа биологического в существо высоко общественное. Оказывается, искажение марксистских представлений понадобилось оппоненту для того, чтобы показать, что именно в силу примата биологической своей природы человек не принял общественно-государственную собственность, что большинство других форм обобществления чужды его природе. Оказывается, его природе соответствует лишь частная собственность.
Но решать проблемы человеческой сущности, принимая во внимание лишь биологические потребности и отклоняя значение и роль социальной среды, общения между людьми, — невозможно. Ведь именно в сфере общественных отношений создаются и разрушаются конкретные формы владения и распоряжения собственностью, способы и размеры получения доходов, направления влияния политических и правовых институтов, норм нравственности, что в конечном итоге и определяет жизненный уровень членов общества, меру участия их в управлении общественными делами, характер и способы их поведения.
Да, конфликтов с государственной собственностью у нас было немало, но это не дает оснований утверждать, что народ в целом не принял общественной и государственной собственности, что они чужды его природе. А разве с частной собственностью у трудящихся нет конфликтов? И что в таком случае можно сказать о миллионах рабочих и крестьян, которые с оружием в руках отстаивали именно порядки, основанные на общественной собственности? О тех рабочих, которые требовали установления управления предприятиями именно через профсоюзы? Наконец, и сегодня трудовые коллективы хотят сами решать дела на своих предприятиях, активно вмешиваться в дела управления. Другое дело, что наша партия, социалистическое государство проявили близорукость и сделали явно недостаточно для того, чтобы продвинуться вперед от командно-административной системы к социалистическому самоуправлению. Если в свое время многое нам не удалось сделать, то это вовсе не означает, что эти проблемы вообще нерешаемы.