Надо полагать, что инициаторы заключения нового Договора на Пленуме потерпели поражение, их предложения о новом Договоре не были приняты. Я отсутствовал на этом Пленуме и не знаю деталей, но вот указанные воспоминания Михаила Сергеевича проливают некоторый свет на его позиции того времени. Он сетует на то, что материалы сентябрьского Пленума сильно опоздали: увлечение коллегиальностью, большей частью мнимой, дел было невпроворот, подготовку затянули... При всем разнообразии и остроте постановки проблем их решение виделось в рамках Союза. Тогда и надо было начинать работу по созданию правовой базы реформирования Союза, проработку Союзного договора. Мы же приступили к консультациям по разработке договора только в конце 1990 года. Вообще, автор фактически ушел от объяснения, почему предложение о новом Союзном договоре не было принято, зато резко акцентировал внимание на том, что работу над ним надо было начинать раньше. И в этом вроде бы все дело.
У нас в ИМЛе, конечно, не могли не обсуждать проблем Союзного договора, хотя бы потому, что в составе Института имелся квалифицированный сектор национальных проблем. Были у нас свои сторонники и противники подготовки нового Договора. Что касается меня лично, то я был решительным противником этой акции, усматривал в ней большую опасность для Союза СССР. Я исходил из того, что заключенный в 1922 году Договор об образовании СССР относится к категории «вечных» договоров, которые действуют до тех пор, пока существуют соответствующие условия, и не нуждается в специальных акциях по его продлению. Тем более, что ни при принятии Конституции 1936 года, ни позднее законодатель нигде и никогда не указал на то, что Договор 1922 года утрачивает свою силу. Именно поэтому, надо думать, в Платформе, принятой сентябрьским (1989 г.) Пленумом ЦК КПСС, было четко сказано, что Договор 1922 года является открытым и сохраняет свою юридическую силу по сей день. Что касается предложений о расширении и выравнивании прав союзных и автономных республик, усилении самостоятельности и ответственности местных органов и т.д. — все это можно было осуществить посредством поправок к Конституции. Думаю, что такое решение явилось бы сдерживающим фактором при улаживании коллизий в области межнациональных отношений. При таких обстоятельствах только нестерпимый зуд спичрайтеров или непомерное честолюбие политиков могли двигать энтузиастами подготовки нового проекта Договора.
И вот несмотря на то, что сентябрьский Пленум ЦК КПСС отклонил идею подготовки нового Союзного договора, Горбачев все-таки сумел провести через новый Верховный Совет СССР решение о заключении нового Союзного договора, особенно не утруждаясь на этот счет аргументами. Об этом свидетельствует и материал следующего декабрьского (1990 г.) Пленума ЦК, где в специальном докладе о концепции Союзного договора нет ни единого слова, раскрывающего необходимость именно заключения этого нового Договора. Речь шла лишь о том, каким он должен быть, и о порядке его подготовки. Чем закончился этот процесс, который «пошел» под руководством Михаила Сергеевича, — известно. Для борьбы сепаратистов за выход из СССР такого решения только и не хватало. Процесс разработки проекта Союзного договора явился удобной формой для выражения и защиты националистических устремлений, для оформления и реализации идеи «суверенизации» республик, постепенного отпадения многих из них из состава СССР. Лучшего подарка сторонники выхода из Союза и ожидать не могли.
Расхождения во взглядах на пути перестройки с Горбачевым не вылились в открытую оппозицию. Слишком многое связывало с ним в развитии перестроечного мышления, и слишком много надежд я возлагал на него в этом смысле. И, пожалуй, еще то, что он ловко маскировался в своем поведении, хотя противоречивость его речей, непоследовательность высказываний стали замечаться давно, но относились мною то на счет занятости, то на счет разномыслия спичрайтеров, каждый из которых стремился всегда «просунуть» нечто свое. И тем не менее все это не делало моих огорчений и разочарований менее глубокими и менее значительными. А главное, наше инакомыслие стало общеизвестным фактом. Знаю, что Михаил Сергеевич держал в своих руках книжку «Ленинская концепция социализма» и мог увидеть там все то, что отличалось от его последних высказываний.